Москва – она Москва и есть, и недаром ее всюду не любят. Все у них, москвичей, не по-людски – потому, наверное, что в городе слишком много народа, да и народ все больше пришлый, нерусский; короче, стреляй – не хочу. Людей там не осталось, вот что; в кого ни плюнь – не человек, а статистическая единица, которой грош цена в базарный день.
Иное дело – Донецк. Тоже, конечно, город не маленький, но тут все иначе, не как в Москве – по-человечески, что ли, по-семейному. Все друг друга знают – по крайности, что касается серьезных, деловых людей, – все друг другу сваты да кумовья или, как минимум, закадычные друзья. Ну, и как при таких условиях послать своего земляка, пусть себе и распоследнего никчемного забулдыгу, на верную погибель? Ведь шила в мешке не утаишь, и обязательно отыщется кто-то – и не один, мать его через семь гробов в мертвый глаз, – кто скажет: э, а Захарыч-то наш совсем сгнил, раз своих, донецких пацанов ни за грош в землю класть начал! Да в какую землю-то – в закарпатскую!
Подумав минуты две или около того, Иван Захарович решил действовать по принципу: «На тебе, боже, что мне негоже». В полном соответствии с принятым решением он не без труда отыскал в телефонной книге нужный номер и позвонил во Львов. Дождавшись ответа, он отдал короткое, не оставляющее места для двоякого истолкования распоряжение, и конвейер по сортировке кадров заработал на полную мощность.
Московский заказчик, недостаточно хорошо знакомый с местной спецификой, сильно переборщил в плане осторожности – он просто не мог предположить, что простое, в сущности, дело обернется таким странным манером. Но на западе Украины родственные, дружеские и соседские связи едва ли не более сильны, чем на востоке, и дело обернулось именно так, как обернулось. Сортировочный конвейер трудился день и ночь, выискивая жертву, смерть которой, по возможности, никого не обидит, и остановился, добравшись до самой последней, ранее никогда не рассматривавшейся ввиду своей полной никчемности, кандидатуры.
«Круль» в переводе с польского означает «король»; по-английски это слово звучит как «кинг». Круль была его фамилия, Кинг – дворовое прозвище. Настоящей уголовной клички он не имел ввиду отсутствия судимостей, а звали его Богданом. Из-за этого имени, данного в честь гетмана Хмельницкого, его еще иногда называли Автобусом или просто Бусом, по созвучию с названием выпускаемого на Украине транспортного средства для пассажирских перевозок.
Окончив среднюю школу, он никуда не поступил – с его аттестатом об этом не стоило даже задумываться. Он и не задумывался; в положенный срок его забрали в армию, где он здорово натерпелся от донецких. Мечтая очутиться на максимальном удалении от этих отморозков, которые, кажется, рождаются на свет уже с тюремными наколками и бандитскими замашками, он писал рапорты с просьбой направить его в Ирак. В Ирак его не взяли – надо думать, по той же причине, по которой в школе выдали не самый лучший аттестат. Демобилизовавшись, он перебивался случайными заработками; самыми прибыльными, хлебными денечками были посиделки в палаточных городках на майдане. Против чего протестовать и за кого голосовать, ему было безразлично, и пару раз он, чистокровный гуцул, был замечен в центре Киева в голубом шарфе партии регионов, распивающим пиво в компании донецких шахтеров.
Он пытался остаться в столице в качестве строителя, но руки у него от природы были вставлены не тем концом, и, с треском вылетев из четвертой по счету бригады земляков-шабашников, он несолоно хлебавши вернулся к родным пенатам. Он родился и вырос в окрестностях Рахива, в местах, где основным источником доходов населения до сих пор остаются челночная торговля с ближним зарубежьем и контрабанда. Здесь его со временем пригрел и обласкал Остап Григорьевич – самый богатый человек села, скромно называвший себя предпринимателем. Что и в какой именно области он предпринимает, смутно догадывался даже Богдан Круль; все остальные жители села тоже были более или менее в курсе, а подробности никого не интересовали: меньше знаешь – дольше живешь.
Начав работать на Остапа Григорьевича, Богдан рассчитывал, что скоро его посвятят во все секреты и тонкости приграничного ремесла. Но не тут-то было: криминальная карьера тоже не задалась, причем по тем же причинам, из-за которых обладатель звучной фамилии не попал ни в университет, ни в состав украинского контингента в Ираке, ни даже в бригаду шабашников, строящих элитные коттеджи в киевской Конче-Заспе. Функции его при Остапе Григорьевиче как-то незаметно, сами собой свелись к помощи по хозяйству да иногда, в исключительных случаях, к роли курьера и грузчика. Ему случалось встречать у пункта пропуска возвращающихся из Польши или Румынии дальнобойщиков и доставлять хозяину переданные ими пакеты и сумки – всегда сравнительно легкие, не тяжелее трех – пяти килограммов. Однажды ребята притащили на буксире и оставили во дворе у Остапа Григорьевича сломавшийся в двадцати километрах от границы грузовой микроавтобус, и Богдану пришлось помочь им перетаскать в другую машину какие-то ящики. Ящики, путь которых лежал в Европу, в отличие от доставляемых из Европы пакетов, оказались тяжелыми. Они были деревянные, защитного цвета, с нанесенными черной краской по трафарету непонятными маркировками и