Эта женщина – её имя дошло до нас в разных вариантах: Эгерия или Этерия – первая известная нам церковная писательница. Вероятно, она не рассчитывала на такую участь: она создавала не повесть, а письмо, предназначенное для круга близких людей. Судьба этого текста оказалась иной: «Паломничество» Эгерии – незаменимый источник, открывающий нам мир древней Церкви.
«Священный Синай», как и «Джвари» (первая повесть Валерии Алфеевой, написанная в этом жанре) в чем-то повторяют путь письма Эгерии, становясь явлением большим, нежели рассчитывал автор. Произведения Валерии Алфеевой открыли христианство тысячам наших соотечественников. Многие обретали Библию по этим повестям. Размышления автора, насыщенные словами пророков и апостолов, учили читателей обращаться со словом, которое само по себе казалось закрытым и пугающим.
Прошло время, и мир Библии перестал быть столь же закрытым, каким он был в 80-е и даже в 90-е годы. Найти тексты Священного Писания не составляет труда, широко доступны комментарии на них. Пришло время прочесть паломнические повести Валерии Алфеевой с новой стороны. Эти повести вводят читателя в ту область, где он учится созерцать.
У прп. Исаака Сирина в его рассуждении о молитве есть такие слова: «Чистая молитва… есть блуждание…». У христианина, воспитанного на наставлениях свт. Игнатия (Брянчанинова), возникнет вопрос: как молитва может быть «блужданием»? Дело в том, что оригинальное сирийское слово обозначает не только блуждание мыслей, и но и блуждание странника, дом которого – у Бога. Пока мысль не достигнет полного успокоения в Боге, говорит Исаак Сирин, её можно направить по пути Писания. Когда человек пытается понять замысел Божий, сокрытый за словами Библии, и тем самым обретает библейский взгляд на вещи, его молитва всё меньше страдает от обид и воспоминаний, которые пытаются в неё вторгнуться. Его мысль странствует по образам Писания: она всё время в движении, как и свойственно уму человека, но это движение не расточает её, а собирает ей вечное сокровище.
«Священный Синай» – это опыт человека, который стремился пройти путём странствования в обоих его смыслах, телесном и духовном. Преодолевая физические трудности и культурные преграды, соприкоснувшись с пустыней лицом к лицу, автор повести не только пережил опыт свободы (урок, которого многие искали у пустыни), но и обрёл библейский взгляд на пространство и время. Синай – это место двух величайших откровений Ветхого Завета: здесь Бог открыл Моисею Своё имя (Исх. 3:15), здесь Он дал народу заповеди (Исх. 20:1–17). Человек, побывавший здесь, уже не забудет встречу с библейской землёй. Но Валерия Алфеева вынесла отсюда нечто большее: острое переживание того, что в каждый момент жизни твоё сердце – это и есть библейская земля.
Шаг за шагом читатель учится заглядывать между строк Писания и находить библейские строки между повседневными образами. В настоящем издании повести этот её эффект, очевидный для внимательного читателя, усилен многочисленными библейскими подписями к иллюстрациям. Странствие от великолепных иллюстраций (многие из них впервые публикуются на бумаге) к библейским словам и обратно, сосредоточение над образами, которые раньше оставались незамеченными, – это сама по себе школа размышления над Библией. И результат этой школы не предрешён, здесь нет суммы знаний, как в школьном учебнике: каждый вынесет отсюда то сокровище, которое он найдёт на собственной тропинке.
Писательнице удаётся погрузить читателя в то состояние преодоления себя, которое было её постоянным спутником во время восхождения на Синай. И «изнутри» этого состояния читатель переживает вместе с автором богословское прозрение. Преодолевая собственную слабость, человек постигает божественный замысел о себе: не путём рационального умозаключения, а «изнутри» волевого усилия. Эта мысль, которую я впервые открыл для себя в текстах прп. Исаака Сирина, выражена в повести Валерии Алфеевой с особенной художественной убедительностью.
Валерия Алфеева устраивает встречу русского читателя с одним из столпов христианской аскетики – прп. Иоанном Лествичником. Святой Иоанн широко известен (во всяком случае, у всех на слуху его «Лествица»), но насколько суровым и неприступным он кажется на фоне отцов, писавших об опыте переживания Божественной любви и красоты (и преподобного Симеона Нового Богослова, и сирийских авторов)! В повести же приоткрыта его благородная, сдержанная красота, за которой таится столь же глубокий опыт радости. Опыт, сокрытый за отточенными словами, подобно тому как сам подвижник скрывался от собеседования с людьми за суровыми синайскими глыбами.
К концу путешествия автор подводит нас к главной богословской мысли повести: личность человека – это божественная тайна, и общение людей – это приобщение тайне. Эти слова могут показаться