Поставив бокал на вековой выдержки стол, я со вздохом вытащил из кармана трубку. Один из моих «топтунов». Шустрый юноша с умными глазами. Вежливо поздоровавшись, он торопливо выпалил на едином дыхании:
– Месье, я его засёк.
– Где?
– Отель на Damstraat, 22. Он вошёл туда минуту назад.
– Вы не ошиблись?
– Нет, я вёл его от Ратушной площади. Это точно он.
– Хорошо. Ждите. Подумайте пока, как будете тратить премию.
«Топотун» довольно хрюкнул и отключился. В каждой шутке есть лишь доля шутки, парень понял. Моё настроение стремительно улучшалось: гонка за Роже Анье, любителем сомнительных сделок с мафией, уже порядком меня доставшая, подходила к концу.
Быстро связавшись с остальными, сообщил им координаты и время сбора. Все оказались неподалёку, сам я мог добраться до Damstraat минут за десять. Свою «сбрую» я всё время таскал на себе, вместе с кучей бумаг, разрешающих ношение как минимум половины имеющегося в наличие арсенала. Так что, оказавшись рядом с небольшим отельчиком, носящим какое-то пивное название, я был вполне готов к любым неожиданностям. Впрочем, Весёлые Боги за мной присматривали. Всё шло в штатном режиме, наш сплочённый коллектив собирался буквально на глазах. Последним подъехал на такси Луи.
Оставив одного бойца у входа, второго я отправил на параллельную улицу – наблюдать и прикрывать. А затем мы – я, Луи и Таня – вошли в отель. Холл пустовал. Быстро сунув портье фотографию Роже, я слепил на физиономии «улыбку номер три», максимально мерзкую из всех заранее отрепетированных. Девушка в красном жакете оказалась на редкость понятливой и, не отрывая взгляда от пистолета с глушителем в Таниной руке, молча указала дрожащим пальцем пустой крючок на доске для ключей. «Двадцать один». Очко. Казино начинает и выигрывает.
Кивнув Луи в сторону лестницы, я обернулся к Тане. Короткая борьба взглядов. Чуть помедлив, она недовольно прикусила губу и, прикрывая «Беретту» полой куртки, направилась к дивану, стоявшему в центре холла. О’кей, граница на замке. Вот теперь можно догонять француза.
Коридор второго этажа покрыт мягкой дорожкой, она заглушает наши шаги, и без того тихие и осторожные. Идём вдоль дверей. Пятнадцать, семнадцать, девятнадцать… вот он. Луи замирает слева от номера, я – справа. Прислушиваемся. Изнутри слышится журчание воды, работает телевизор. В прошлый раз Роже тоже смотрел телевизор. Маньяк какой-то.
Показываю Луи три пальца. Он кивает. Молодец. Отрывается от стены, удобнее перехватывает револьвер обеими руками. Слежу за его губами. Вот они начинают беззвучно шевелиться. «Один, два… три!» – мощным ударом ноги он выбивает замок и, целясь, падает на одно колено. Бросок – я внутри. Слева ванная, смуглый усач поворачивает намыленную физиономию – не тот. Левой рукой, основанием ладони коротко бью его снизу вверх по носу. Обычно при этом кость оказывается внутри черепа. Повезёт – выживет. Длинный шаг вперёд – из кресла ошалевшими от страха глазами на меня смотрит Роже. Боковым ударом ноги сшибаю его вместе с креслом на пол. Ломая зубы, засовываю глушитель в рот, левой рукой шарю у него под пиджаком, выдёргивая из плечевой кобуры пистолет. Лёгкое касание, и месье теряет всякую связь с реальностью. Всё? Всё. Согласно заключенному между мной и отцом соглашению, Роже – труп. А то, что он всё ещё дышит, – простое недоразумение.
– Обыщи его, – бросаю входящему в комнату Луи и, чувствуя невесть откуда нахлынувшую слабость, тяжело отхожу к окну. Радостное возбуждение, переполнявшее меня всего полчаса назад, исчезло без следа. Вода в канале всё так же тиха, спокойна, неподвижна. Прогуливаясь, мимо идут люди, не знающие, да и не желающие знать никакого Роже Анье. Завидую им. Вдруг и остро. Им не нужно его убивать. А мне? Мне – нужно?
Из коридора слышатся быстрые, лёгкие шаги. Оборачиваюсь. Таня. На миг наши глаза встречаются, потом она отворачивается. Долго смотрит на неподвижно лежащего импресарио и на Луи, присевшего рядом. Тишина становится звенящей.
– Вызывай голландцев, Таня. Мы закончили.
Словно не я это произнёс. В глазах Луи – удивлённый всплеск. Недоумение. Нет, он не ослышался. Я умываю руки.
Таня молча кивает, соглашаясь, и уходит. Я смотрю сквозь стекло вниз, на канал. Мысли вяло тянутся куда-то вперёд… или назад, уже непонятно.
«Пусть. Пусть всё будет так. Сделки, планы, договорённости… я устал, всё это уже обрыдло и лает. Не хочу. Они заберут Роже, будет следствие, суд и вся эта возня, все эти боссы, доны, сэры, пэры утрутся рваной панамкой. Они это заслужили.