Секреты мастерства. Ант Скаландис

попасть в разбег» и сбил планку, за что получал теперь выволочку от тренера.

      – А ты в его годы прыгал на два метра? – поинтересовался я, на глазок прикинув установленную в секторе высоту.

      – Мне-то зачем? Я и сейчас не прыгну. Если в длину – тогда пожалуйста. Или тройным. Два метра.

      – Ну, и не выступай, раз такое дело! – я почему-то обиделся за парнишку-высотника.

      – Да ладно вам, ребятки, – встрял Панкратыч, – посмотрите лучше, какая девочка бегает. Барьеристочка.

      – А тебе бы, Панкратыч, все девочек! – огрызнулся Клюквин. – Седина в бороду, бес в ребро? Да и тоща она, твоя девочка, – добавил он, приглядевшись. – Грудей нету совсем.

      Но тут уж Клюква был не прав. Насчет грудей, впрочем, возразить я ничего не мог, но вообще девчурка мимо нас бегала ладненькая, длинноногая, и мордашка у нее была – прелесть: носик кнопочкой, ротик маленький, а глазищи огромные и ресницы издалека видать. Просто Клюква был злой. Как и все мы. Потому что нашу сауну заняли, а другого номера выделить не пожелали. Разбираться мы послали Машку в наказание за то, что она позже всех закончила тренировку, и теперь сидели втроем на трибуне легкоатлетического манежа и ждали решения своей судьбы.

      – Во! – усмехнулся ехидный Клюквин. – Опять барьер сшибла.

      А мне стало жалко и эту несчастную симпатягу-девочку.

      – Думаешь, просто? – сказал я Клюквину.

      Клюквин не думал. Клюквин знал, что это не просто. Он умел бегать с барьерами, обязан был уметь, как прыгун тройным. Но я все-таки продолжил:

      – Помню, лет пять назад с ребятами из юношеской сборной попробовал пробежать сто десять с барьерами. Хотел узнать свой результат. Спринт-то я неплохо бегал. А ребята еще спросили: «Умеешь?» Ну, я им, конечно: «Чего тут уметь-то?» Мне казалось, что сложностей и в самом деле никаких. Ну, бежишь, ну, прыгаешь… Понятно, что помедленнее Грега Фостера.

      – Так и в какой же по счету барьер ты врезался? – с улыбкой спросил Панкратыч.

      – В третий, – сказал я.

      – Молодец! Я, помнится, по первому разу о второй тормознул.

      – Салаги, – с отеческой жалостью к нам произнес Клюквин. – Длину шагов надо уметь рассчитывать.

      Хорошо ему – он всю жизнь разбег считает перед ямой, а мне как-то никогда не приходило в голову оценивать длину шага на моей фехтовальной дорожке.

      – А вот скажи, Клюква, – попросил я, – как ты рассчитываешь этот самый свой шаг.

      Ответил Панкратыч:

      – Да он сам не знает.

      Клюквин не возразил. Пожал только плечами, мол, черт его разберет – умею и все тут.

      – В том-то и дело, ребятки, – объяснил Панкратыч. – Секреты мастерства очень часто словами передать невозможно. Поэтому и хорошие тренеры так редко встречаются. А вот и Машуня!

      Машка подошла, молча села и откинулась на спинку сиденья.

      – Ну, что там? – не выдержал я.

      – Спешить некуда. Сауна будет через час.

      – Ни фига себе! Панкратыч, нас обижают. Разберись.

      – Толик, там, где Машуня ничего не смогла, мои попытки будут просто смешны.

      – Пошли в буфет? – предложил Клюквин.

      – Это перед баней-то? Стыдись, Клюква, – пожурил Панкратыч. – Я как врач не допущу нарушения режима. Здесь посидим. Плохо что ли? Потрепемся. Машунь, пока тебя тут не было, мы говорили о секретах мастерства, у кого они какие и как их можно передать. Вот ты недавно из ГДР, может, разболтаешь нам парочку закордонных секретов.