Народ напирал всё сильнее, словно решив испытать автобус на прочность. Иногда Поля даже думала, что если посчитать всех втиснувшихся, то цифра окажется просто астрономической, сильно превышающей теоретически допустимое значение. Ей даже смутно виделся некий лысый профессор с пушистыми усами, в смешных очочках, изумлённо моргавший над сводкой с практическими данными.
– Девушка, я не кусаюсь, – щербатый с интересом рассматривал её коленки и, кажется, даже потянул к ним руку. Собственно, учитывая общий вес и рост Поли Федосеевой, смотреть там особо было не на что, а уж щупать и подавно. Как иногда с доброй завистью говаривала подруга Василиса – хорошо быть девушкой с конституцией кузнечика. Полина была маленькой, худенькой, тонкошеей и большеглазой – не кузнечик, конечно, но что-то похожее.
– Ты б девушке лучше место уступил, трепло, – добродушно прогудел сзади чей-то сочный бас.
Не успела Полина благодарно улыбнуться заступнику, как он тут же всё испортил:
– Они это любят, обходительность всякую. Глядишь, и посговорчивей будет.
Замечательный совет бас подкрепил радостным ржанием.
Типично мужской подход. Сначала сказать что-то приятное, а потом всё испортить, подведя под романтику незатейливую житейскую сметку.
Щербатый наморщил лоб, переваривая предложение, после чего решительно качнул кудлатой башкой:
– Не, не могу. Мне ещё смену у станка стоять. Пусть или не ломается и на руки садится, или вообще никак.
Судя по тону, «ломавшейся» Полиной он был недоволен. И её несознательное поведение осуждал.
Девушка с тоской уставилась в окно, отчаянно пытаясь не думать о том, что заскучавшие пассажиры настроили локаторы и ждут продолжения. Она вообще смертельно не любила быть в центре внимания, предпочитая отсиживаться в сторонке. Хотя под настроение Поля вполне могла бы постоять за себя, сказав нахалу что-нибудь хлёсткое. Но для этого как минимум хорошо было бы находиться в более устойчивом положении, а не в позе гнутого серпа – пузом вперёд, беспомощно нависая над этим самым нахалом. А как иначе, если сзади между лопаток давит чей-то каменный локоть, в поясницу упёрлось что-то угловатое, и все сорок пять килограммов веса держатся только на двух высоченных шпильках, в последней надежде впившихся в автобусный пол? Кроме того, весёлый ветер, врывавшийся в салон через верхний люк и открытую форточку, самозабвенно трепал Полино каре, как Тузик – старый башмак, с азартом и полной самоотдачей. Волосы лезли в глаза, в рот, метелились по щекам, а убрать их не было никакой физической возможности, так как одной рукой девушка вцепилась в сумку, а другой – в поручень. В такой ситуации проще было промолчать, сэкономив силы. Тем более что до работы предстояло ещё добираться больше часа – после автобуса на метро, а там ещё довольно далеко пешком. Вернее – бегом, так как Полина всегда выходила впритык, а шеф не любил опозданий.
Если бы не хорошая зарплата, Поля давно бы нашла что-нибудь поближе. Хотя в последнее время она всё чаще задумывалась о том, чтобы уволиться. Кроме долгой дороги, был и ещё один неприятный момент. Даже не неприятный, а кошмарный.
Приёмная, где Полина совмещала должность офис-менеджера и секретаря, встретила духотой и тишиной. Шефа ещё не было. И то радость.
Девушка распахнула окно и с тоской посмотрела в небо – такое голубое, такое летнее. Ну как можно в такую погоду сидеть в офисе? Тем более, Игорь давно предлагал съездить на море. Лежала бы сейчас на песочке, слушала шум волн, тянула через трубочку ледяной коктейль…
– Мечтаем? – ехидный, вкрадчивый шёпот, ввинтившийся в ухо, сдул романтическое настроение, как ураган мошку.
Полину обдало смрадным запахом старой пепельницы, на плечо легла тяжёлая рука.
«Припёрся!» – раздражённо подумала девушка, вежливо мурлыкнув:
– Здравствуйте, Александр Яковлевич!
– Здравствуй, детка, – в тон ей ответил шеф, по привычке сунувшись прямо в лицо и притиснув девушку к стоявшему в углу ксероксу. Ничего больше он себе не позволял, но и эти отвратительные заигрывания доводили Полю до белого каления. Своих намерений начальник не скрывал, но решительных действий побаивался, терпеливо ожидая, когда же упрямая секретарша сдастся. Надо отдать ему должное, в закрытые двери босс ломился уже больше года, постепенно усиливая натиск. Александр Яковлевич регулярно намекал на позитивные изменения в судьбе мадемуазель Федосеевой, если она перестанет строить из себя недотрогу. Полина отчаянно пугалась и краснела, из последних сил цепляясь за место и пытаясь сохранить допустимый баланс в отношениях.
Именно сейчас работа была ей очень нужна. Просто-таки до ужаса нужна. Как и последние несколько лет. А кому она не нужна-то?
Папа Полины был специалистом узкого профиля, требовавшимся многим, а потому – высокооплачиваемым. Даже во времена тотального