– Бред! – рубанул рукой я и плеснул воды на каменку. – Или ты знаешь дорогу, или не знаешь. Как можно тропинку в другую сторону повернуть?
Клуб горячего пара с шипением вырвался с раскалённых камней, заклубился, обжигая наши тела, и растёкся по парной.
– Не бред, – не согласился со мной Мансыр. – Года три назад охотники – промысловики тут ходили. Не наши, чужие. Но тайгу знали, как свои пять пальцев.
– И что?
– Обидели они кама.
– Каким это, интересно, образом?
– Рысь его любимую убили. И, ведь, просто так убили, для забавы. Они марала промышляли. Тогда Темичи разгневался сильно. Неделю такая гроза была, что все по избам сидели, а в тайге много деревьев молнией пожгло. Лесного пожара не случилось только из-за того, что ливень очень сильный был. А потом, когда промысловики опять в тайгу пошли, он так им дорогу закрутил, что заблудились они, плутали долго и умерли без пищи и воды.
– Ну, заблудились мужики, еда кончилась, – развёл руками я. – Причём тут шаман?
– Промысловики не смогли себе еды раздобыть или воду найти в тайге? Тем более, что нашли их в километре от нашего посёлка, недалеко от реки. Там, в одну сторону двадцать метров пройти, и берег, а в другую метров триста – и опушка. Их так и нашли там, худых, словно мумии, и с потрескавшимися от жажды губами. А вокруг всё их следами истоптано. Видно было, как они на одном месте кружили и никак дорогу найти не могли. Так, самое главное, ни один зверь, ни одно насекомое или птица на их тела не покусились. Вот, как!
– Что-то этот рассказ больше похож на страшилки, какие мы в пионерлагере друг другу перед сном рассказывали, – усмехнулся Лёха, хотя, было видно, что и ему не по себе.
– Это Алтай! – многозначительно поднял указательный палец вверх Адуш. – Тут понимать не надо. Здесь жить надо со всем этим.
– Как это, не понимать, а жить? – не понял я.
– Он хочет сказать, что не нужно пытаться докапываться до сути вещей, – пояснил Игорёха. – Дождь идёт, потому что идёт. И ветер дует, потому что дует. Живи с этим, растворись в природе. А остальное тебе шаман растолкует. И не про тёплые и холодные фронты, и не про атмосферное давление и повышенную влажность. А, доступно, про духов стихий, то благосклонных человеку, то разгневанных. И всё становится на свои места. Не надо голову ломать.
– Фатализм какой-то, – пожал я плечами. – Если всю жизнь полагать, что молниями разгневанный дух пуляется, то никто никогда бы громоотвод не изобрёл.
– Молнии мечет не дух, – поправил меня Мансыр. – Это Кайракан разговаривает.
Я покачал головой. Темы для спора было выше крыши, но, глядя на Игорёху, в полемику я, вступать, не стал. Они, как-никак в этих краях не первый раз и понимают, что к чему. Но, всё равно, непонятно. Двадцать первый век, люди в космос не только летают, но и живут там. Глубоководные батискафы в Марианскую впадину спусаются, на Кольском полуострове