– Марусь! (так я зову жену) Что это за лохмотья на дочке? Ты почему её так некрасиво одела? Юбка какая-то плохо простиранная, футболка невнятная. Она же девочка!
– Не дуйся, Олежка! Нормально ребенок одет. Просто они весь день на улице, к вечеру твоя дочурка похожа на чудо – юдо огородное! Так что – уж лучше в сереньком, чем в грязненьком…
– Мне это не нравится! Я хочу, чтобы моя дочь ходила в красивой одежде. Бери тогда ей сменную одежду! Но жена, усердно кивая в знак согласия, меня уже не слышала – она на ходу убирала в жгут распущенные волосы и подмазывала губы, разглядывая себя в салонное зеркало.
– Как я, ничего? – жена, улыбаясь, послала мне в знак примирения воздушный поцелуй.
Я кивнул, думая про себя: ничего…и есть ничего. С кого я спрашиваю относительно внешнего вида дочери? Она сама – то в незаменимых джинсах и маечке с распродажи. Даже причесывается в машине… Ладно. Проехали. Вернее, поехали.
– Вот торопишь нас вечно, а тебе ещё целых полчаса до работы! – сказала на прощанье беспечная жёнушка, вылезая из машины. Она работала недалеко от детского сада дочки, и дальше я уже ехал один.
Всё, обязательная программа выполнена, начинается свободное плаванье. Теперь уже я заглядываю в обзорное зеркало и оцениваю свой внешний вид, после чего рулю к знакомому мне дому и терпеливо жду. Здесь уже не позвонишь – это не приветствуется. Моя женщина выходит, и я тут же делаю «стойку» – а как иначе при такой женщине? Невольно сравниваю её и жену. Небо и земля. Никакого намека на пошлость или плохой вкус. Шелковая блузка кремового цвета рубашечного покроя, прямая юбка чуть выше колен, волосы убраны в высокий хвост. Идет спокойно, неторопливо, с чувством собственного достоинства. Высокий каблук не мешает ей быть естественной и грациозной, будто он – продолжение ноги. Дыхание перехватывает! Садиться в машину, и мягко улыбаясь, говорит:
– Привет! – И всё, я поплыл. Мне уже ничего не надо, только бы вот тут же, в кабине машины, обнять её.… Но сделать этого не могу – вокруг бурлит жизнь, и нас могут увидеть.
…Наваждение быстро улетучивается, так как в машину, на заднее сиденье, протискивается её дочура Ника, премерзкая девчонка самого противного подросткового возраста, тут же засыпав заднее сиденье то ли чипсами, то ли ещё какой гадостью.
– Миш, довезешь? Я в школу опаздываю. Проспала.
Скрипя зубами (Была бы моя, я бы ей сказал. Миша, твою мать! Ничего себе, панибратство!), соглашаюсь. Инга (моя женщина) мягко, на мгновение кладет руку мне на колено. Взглядом она показывает:
– Что поделаешь! Возраст!
Остановившись у школы, и, не выдержав внутреннего сарказма, прорываю его наружу:
– Ты из "Greenpeace" что ли? Челку в зеленый цвет покрасила? – ехидно спрашиваю я уже открывшую дверь девчонку. Это тебе за чипсы и Мишу!
– Ширинку застегни, оратор! – мгновенно реагирует Ника и захлопывает дверь.
Я машинально смотрю на ширинку, и понимаю, что меня обвели как лоха. Инга, наклонив голову вниз, беззвучно смеётся. Говорить что-то – глупо, я молча трогаю и до её работы мы едем молча.
– Заеду в пять? – спрашиваю я подругу. Она кивает, я смотрю ей вслед, думая, почему такой красоте выдан довесок в виде такого противного дитяти. Если бы не она, я, наверное, уже давно сделал бы свой выбор.… Хотя нет, вру: лукавлю.… Всё сложнее и запутанней. Одна из главных причин, всё-таки – моя собственная дочь. Я очень её люблю и не хочу, чтобы она выросла вот такой…. И в этом многое зависит от меня. Да-с, дилемма…
В пять встречаемся. Она свежа и прекрасна, будто бы и не было длинного дня. Мы едем на пляж, купаемся, потом долго любим друг друга в машине. Подвожу её домой. Перед своим домом долго придирчиво рассматриваю себя в зеркало и только потом иду домой.
– Что долго? – приветливо спрашивает жена (блажен, кто верует!).
– Ехал с объекта, да заехал искупнуться, жарко ведь очень! Май, а жара как в июле.
– Молодец! Правильно сделал! Я тоже, едва вошла, душ холодный приняла, – сказала жена.
– Папа! Папа! Смотри, что мне мама купила! – выскочила дочка в нарядном новом сарафанчике и кокетливо прокрутилась вокруг себя.
– Исправляюсь! – примирительно сказала жена.
– Молодец! – расплылся я в улыбке и долго кружил доченьку, которая радостно завизжала от удовольствия.
…Я ещё неспешно ужинал на кухне, когда раздался звонок. Инга! Что-то случилось! Она никогда раньше не звонила в вечернее время. Я взял трубку.
– Ника ушла из дому! Мы разругались, она сказала, что ненавидит меня и никогда домой не вернется! Я не знаю, что делать… – Инга тихо скулила в трубку. Моя Инга! Я этого вытерпеть не мог.
– Жди. Еду, – коротко бросил я и кинулся собираться.
– Что случилось? – спросила встревоженная Маруся.
– Мне надо, – не стал вдаваться я в подробности и выскочил