Сердюков, явно разнежившийся от этой беседы, снова захохотал. Стало ясно: дело сделано. Заказ получен. Виньетка подписи. Еще одна. Подушечка промакивает блестящие чернила. Белый лист взлетает в воздух – и скользит прямо в папочку. Папочка – в портфель. Портфель – под мышку секретаря. Сердюков раскланивается с почтенной публикой.
– Увидимся накануне праздника. Приду проверю, как тут обстоят дела с павлинами, – он еще раз хохотнул и удалился.
Басби остался наедине с мадам Лопатовой. Та, с трудом взяв себя в руки, исподлобья глядела на него с таким чувством, будто ее только что обвели вокруг пальца. Вот прохвост! И откуда взялся? Выскочил, как черт из табакерки. Прямо наваждение какое-то! Околдовал, ей-богу, околдовал. Впрочем, может быть, и не прохвост. Костюм приличный, даже очень. Красивый, черт. Похож на пирата. Танцорок ему подавай! Мадам Лопатова поджала губы.
– И где вы, позвольте узнать, собираетесь брать павлинов? – сухо осведомилась она.
– В зоосаде, – коротко ответил Басби.
– И танцорок там же?
– Отчего же? Танцорок наберем в ближайшем варьете. Их тут у вас, вероятно, на каждом углу с десяток.
– У вас? – подозрительно переспросила мадам. – Вы нездешний?
– Два часа как с «Короля Георга».
– Путешествовали?
– Можно и так сказать. Занимался примерно тем же, чем здесь, – Басби обвел руками сад. – Устраивал праздники и торжества.
– И паспорт у вас имеется?
Басби вытащил из кармана паспорт и протянул мадам Лопатовой. Та долго изучала его фотографическую физиономию с размытыми чертами. Затем вздохнула, кивнула, отдала Басби паспорт и тяжеловесной баржей двинулась в сторону хорошенького деревянного домика, выкрашенного в веселый салатовый цвет, в котором располагалась контора городского сада. Басби, едва заметно приволакивая правую ногу, направился к выходу.
«Что ж, неплохое начало», – думал он, усаживаясь обедать в маленьком кафе, устроенном на моле, что выдавался далеко в море – казалось, что столик стоял на палубе корабля. Чуть не задев его крылом, метнулась чайка, пробормотав что-то на своем резком языке, и Басби с содроганием вспомнил, как фальшивила госпожа Лопатова. Сам он обладал абсолютным слухом, и от любого нарушения гармонии к горлу подступала тошнота. Ветер разогнал облака, и день опять засиял. Блеснул глаз камбалы, жаренной на гриле. Запотевший бокал вина. Да, день безоблачный, совершенно безоблачный. Море ластилось к деревянным сваям мола, а если повернуться к нему спиной, то белый