Закат будущего. Степан Витальевич Кирнос

о не менее полдесятка дронов чёрного цвета. Их кибернетически-алые глаза, смахивающие на угли из ада, вцепились в него взглядом и оценивают – пойдёт ли он на правонарушение или просто любуется зловещими пейзажами. Так же в небе есть ещё пару сотен тысяч дронов, только более мелких, время от времени создающих светопроэкцией прекрасные картины фантастических вселенных, услаждающих взор уставших москвичей. Парень посмотрел вниз и увидел, что его короткие сапоги, в которые уходят затёртые, множество раз штопаные джинсы цвета индиго, стоят на разбитой брусчатке, которая расколоченным полем, устилает всё пространство и становится жалким напоминанием о Красной площади. Мельком он заметил, как где-то в стороне ковыляет старик, в клетчатой рубахе и рваных штанах. Одна нога у деда представлена переплетением металлов и проводов, подсоединённых к его нервной системе через био-крепления. Только и эта, казалось бы «вечная» хромает – крепления заржавели, гидравлика старая и нуждается в замене, а поэтому старичок опирается на палочку, чтобы не упасть.

      «Что плоть, что металл, а проблемы одни и те же», – безрадостно подумал мужчина, переводя взгляд с того, как стая жужжащих дронов разделилась, и часть из них теперь приковала взор к старому человеку, деля небеса на пару с пернатыми.

      – Кремль, – иссохшие худые губы мужчины слабо шевелятся, а глаза цвета изумруда устремились в сторону флагов, которые «пляшут» на флагштоках рядом, – как же мы могли тебя потерять?

      На флагах, которые ещё не были срезаны обезумевшей толпой или её помощниками из металла и цифровым сознанием, можно увидеть цвета – сильно тёмно-синий в самом низу, над которым полоска ярко-кровавой расцветки и всё увенчано снежно-белым. Глаза высокого парня смотрят дальше, за стену, но там, вместо прекрасного ансамбля эпохальных строений, в котором камнем и золотом отражена история великого государства, он видит только полуразрушенные здания, со стенами, покрывшимися сетями трещин и целых дыр.

      Он смотрит вниз и там, где когда-то возвышался зиикурат, ныне кучи камней и ошмётки строения, раскиданные по всей Красной площади выдранными кусками стен. Повсеместные разрушения памятников, зданий культуры и исторических объектов дело рук ультралевых радикалов-анархистов, которые видели в мавзолее преклонение перед тоталитаризмом, но самое страшное – радикалы используют в своих акциях продукцию робототехники – дроны, автономные кустарные боевые машины и даже технику гуманоидного типа. Кто бы мог подумать, что робототехнику можно будет использовать в целях преступных, мятежных и поистине безумных.

      «За что боролись, за то и напоролись», – снова пронеслась мысль в голове человека, который ещё помнит о том, как новая власть повсеместно внедряет использование искусственного интеллекта, отчаянно цепляясь за его производственные возможности и эфемерный шанс вырваться из затяжного кризиса. И в ответ от народа получила целые легионы преступников-роботов, контролируемых умами безумных операторов, грабящих и подстрекающих на бунты чужими металлическими руками и устами.

      Наряд полиции, стук металлических конечностей которого возвестил о правоохранителях, подошёл к парню – два двухметровых создания, с глазами, сияющими неоновыми лампами, в форме оттенка вороньего крыла и с дубинками на бёдрах. Мало кто в сложившейся кризисной ситуации использует «живых» полицейских, ибо работников из стали и микросхем можно починить и быстро нарастить их численность, а вот тех, которые из плоти и крови придётся долго растить и учить, да и зарплату куда легче платить киловаттами энергии, чем звонким рублём.

      – Господин, вам нужна помощь? – раздался безжизненный холодный голос.

      – Нет, всё в порядке, господа техно-полицейские, – смотря на нашивку, где написано «автономные», сказал парень, вспоминая, что если бы они были под управлением операторов, то эпитет менялся бы с «техно», на «кибер».

      Кинув оценивающий взгляд и анализирующий мимику, тембр речи и температуру, высчитав, что человек перед ними не врёт, они пошли дальше, перестукиваясь сталью о камень, удаляясь всё дальше. Тяжёлый вздох человека обозначил боль по Москве – о величественных временах славы города.

      – Эй, Дима! – раздался крик сзади, и мужчина развернулся, обратив худое лицо в обратную сторону.