Директория «Мусорщик». Карантин. Мария Волощук Махоша

ать придумали все разом – одно всеобщее безвозвратное взросление, подтвержденное документально. Мы к тому времени были уже такие взрослые и повидавшие, что осознавали вполне – наотмечаемся до беспамятства, поэтому предусмотрительно сняли коттедж подальше от людских глаз и возможностей встречи с другим, еще более совершеннолетними людьми, особенно с людьми в форме. Нет, не достаточно оказалось опыта – я и представить себе не могла, что в лесу тоже камеры понатыканы повсюду, и на суде мы смотрели кино, достаточно качественное, чтобы разглядеть как из окна нашего суперэкологичного электромобиля высовывается моя рука в клетчатой рубашке с отворотом, и на ходу выбрасывает бутылку в придорожные кусты.

      Позицию адвоката – мол, такая рука может быть у каждого, и клетчатых рубашек полно, и кольцо после выпускного именно такое, получили 62 человека, и маникюр такой нынче в моде, – судья назвала очень слабой. Адвокат с судьей согласился – слабая позиция, и покраснел. Старорежимная болтовня ничто в сравнении с анализом ДНК. Судья похожа была на самую справедливую пожилую учительницу, а мы все: и общественный обвинитель, и адвокат мой, и тем более я с совершеннолетними друзьями, как будто выпускники её школы жизни. Она резонно предложила сделать анализ ДНК, но стоимость его в случае подтверждения будет возложена на счет ответчика. Делать мне нечего, платить деньги за то, что всем и так понятно – моя рука, моя бутылка. Я отказалась от анализа и во всём призналась. Стыдно было, конечно, безумно – с детства азы экологической безопасности нам в голову вбивают накрепко. Почему я вообще так поступила – не понимаю до сих пор. Скорость, лес, ощущение полной свободы, желание нарушать – да не было этого ничего. Помутнение какое-то секундное, и всё, бутылка полетела.

      Судья выглядела доброй, словно не хотела крови, осталось смириться и подождать, но мама не выдержала, и после моей покаянной речи прямо с места выдала: