Внезапно раздался трубный глас. Нарастающий звук вбуравливался в мозг. Сильнее сигнала воздушной тревоги, накрепко врезавшегося в память со времён войны. Пронзительный и оглушительный. Душераздирающий и нестерпимый. Звук всё нарастал и пронизывал её. Давил и наполнял тяжестью. Она хотела заткнуть уши, но руки не повиновались ей. Она перестала чувствовать тело, перестала ощущать что бы то ни было. Утратила способность мыслить. Этот убийственный звук парализовал её.
И тут неведомая сила вышвырнула её вверх. Воцарилась тишина. Моника стояла с широко раскрытыми глазами и не понимала, где она и как она там очутилась. Бледное небо свидетельствовало о раннем утреннем часе. На горизонте оно сливалось с водной гладью.
Чувства начинали возвращаться к Монике. Она поёжилась от прохлады, ей захотелось получше закутаться. В попытке согреться она обняла ладонями плечи. И тут обратила внимание, что одета она в сутану, поверх которой на массивной цепочке надет наперстный крест.
Моника огляделась по сторонам. Прибрежное селение. Невысокие домики. Немного растительности. Песчаные пляжи. Автостоянки. Людей нет. Это и не удивительно: раннее утро – все спят. Она сама ещё не успела толком проснуться, поэтому не очень и удивлялась. Что ж? Надо идти в посёлок. Она повернулась назад.
– А-а-а! – разнёсся крик этой немолодой и обычно сдержанной дамы.
Прямо перед ней зияла яма: так, что она стояла на её краю и рисковала при малейшем неловком движении провалиться в неё. Но это было не всё. В глубине ямы виднелся открытый гроб, крышка от которого валялась отдельно, а на ней…
– А-а-а! – повторила Моника уже гораздо тише.
На крышке гроба она увидела свою фотографию.
Несколько мгновений она стояла молча и неподвижно. Даже мысль остановилась. А потом решила, что, значит, она умерла и попала в рай. Какой-то странный, правда.… Но откуда мы знаем, как должен рай выглядеть?
А может, и не рай. Чистилище, скорее. Во всяком случае, не ад. И это утешает. Нет, ну конечно же не ад! Об этом и речи не могло быть. Вот только где же ангелы и всё такое? И даже никакого туннеля со светом в конце его. Она вспомнила описание потусторонней жизни в книге «Жизнь после смерти» Раймонда Моуди. А она-то считала, что там описана истина в последней инстанции….
Да может, и не умерла ещё! – пришла ей в голову разумная вроде бы мысль. Ну зачем бы на том свете потребовались автомобили на автостоянках, магазины вон с вывесками? Прочая вся инфраструктура? Зачем душам предметы?
Ладно. Тогда как она здесь оказалась?
Да мало ли как? Во-первых, скорее всего, она просто спит. Это самое вероятное. Она попыталась себя ущипнуть. Окрестный пейзаж от этого не исчез и даже не изменился.
«Ну и что? Значит, сплю глубоко. Вот сейчас высплюсь и проснусь». «А пока поброжу по своему сновидению»,– добавила она, стараясь привести в норму сердечный ритм.
Моника не торопясь направилась к домикам.
«Интересно, кто мне приснится в этой местности, – подумала она. – Соседи и прихожане? Или те, кто давно покинул юдоль земную?»
#
На лицах членов евангелистской общины было приличествующее ситуации выражение серьёзности и грусти. Перед портретом Моники Бергер, перевязанном траурной лентой, лежали цветы. Охапки цветов. И ещё – в вазах.
Произнесли много прочувствованных речей. И разошлись.
В углу остался сидеть изрядно потрёпанный жизнью кот Роланд. Он думал, как ему теперь жить дальше.
#
Моника подошла к крайнему дому. Так как она уже решила, что это сновидение, то и вошла в него без стука. Внутри никого не было. Не было никого, но было всё. Моника щёлкнула выключателем – включился свет. Она взяла со стола пульт от телевизора и нажала кнопку включения. Экран ожил. Она попереключала каналы.
Затем прошла на кухню. Все необходимые приборы. Плита, микроволновая печь, холодильник. Она открыла его. Запас продуктов на неделю. Как минимум.
И тут она вспомнила, что не выспалась, что её разбудил дурацкий звук трубы и что она хочет спать. Постель, как и всё остальное, – к её услугам. Сейчас поищет в шкафу пижаму. Не в сутане же спать. Она открыла платяной шкаф. Внутренняя сторона дверцы представляла собой зеркало. Практически во весь рост.
Она вгляделась в отражение. Ни морщинки. Ни одного седого волоска. Полные жизни глаза смотрели на неё с зеркальной поверхности.
«Ах, если бы я и впрямь была так молода и хороша, как в этом отражении!» – вздохнула она и потянулась рукой провести по отражению чудных волос.
– Эй-эй! Что за фамильярности?! – вдруг возмутилось отражение и оттолкнуло её руку.
– Извините, – от неожиданности оробела Моника.
– Мы