– Воду из кактусов? – Малески смеется, не веря своим ушам.
Отец снисходительно улыбается.
– Именно, – говорит он. – Завтра к утру у вас уже будет вода.
Улыбка на лице Малески потухает – он понимает, что это никакая не шутка.
– У меня есть семья, и я обязан о ней заботиться, – говорит он наконец. – На всякие глупости у меня нет времени.
– Если вам действительно нужна вода, вам придется потратить на это кое-какое время.
Малески даже не пытается сформулировать ответ. Его глаза сужаются от злости, а губы изгибает ярость.
– Да кто вы такой? – бросает он в лицо отцу.
Но отец не теряет хладнокровия. Он стоит спокойно, даже не шелохнувшись.
– Роджер, – говорит он. – Я предлагаю вам гораздо более ценную вещь, чем бутылка воды. Уверенность в себе и своих силах. Умение справляться с обстоятельствами без посторонней помощи.
Лицо Малески темнеет; странным, совершенно диким взглядом он смотрит в глаза моего отца.
– И вы будете здесь просто стоять и ждать, пока в груди у моей жены не закончится молоко? – наконец хрипло произносит он.
– А что вы на меня злитесь? – отвечает отец. – Как будто я виноват в том, что вы ничего заранее не предусмотрели!
– Вы – сукин сын, вот вы кто!
А вот этого говорить не следовало. Отец с трудом переносит общение с дураками, а дурак для него – это тот, кто ждет, что его проблемы будут решать за него другие люди.
– Приходите, когда научитесь вести себя так, как ведут себя нормальные члены человеческого общества, – говорит он резко и пытается закрыть дверь. Но Малески бросается вперед, на порог и не дает ему этого сделать.
– Сейчас я сотру эту улыбочку с вашей физиономии, – рычит Малески, хотя отец и не думал улыбаться. Отец пытается вытолкать соседа, но у того от отчаяния зашкаливает адреналин, и он продолжает ломиться вперед, нанося удары. Под его напором отец, прикрывая лицо рукой, отшатывается. Дверь распахивается во всю ширину.
И тогда я поднимаю ружье, выдыхаю и нажимаю на курок.
Трижды я попадаю Малески в грудь. Прямо в цель. Удар за ударом заряды, выпущенные мной, отбрасывают его на дверной косяк. Вся его яростная храбрость улетучивается. Он стонет, словно умирающий. Затем бросает взгляд себе на грудь и рассматривает голубые флюоресцирующие пятна на рубашке. Сердце мое глухо стучит в груди – так же, как, возможно, и его сердце. Малески смотрит на меня загнанным, безумным взглядом – словно я действительно пробил дыру в его груди.
Затем я протягиваю руку к ранцу, болтающемуся на вешалке возле двери, запускаю в него руку и достаю бутылку воды, которую купил в школе, когда вода еще почти ничего не стоила. Протягиваю и сую бутылку в окрашенные голубым руки, с которых капает краска.
– Возьмите и уходите, – говорю я.
Малески смотрит на воду и краснеет, смущенный и ошарашенный тем, что, оказывается, гуманность еще существует в обезвоженном мире. Потом поворачивается и исчезает.
В