Вдруг умолк. Словно очнувшись, обернулся ко мне и, увидев заплаканное лицо, растерялся: «Ты что? Не надо. Не хотел тебя расстраивать…»
Моя любовь родилась из сострадания, и все сорок лет, что прожили вместе, я старалась дать Жене тепло и заботу, которых его когда-то лишили.
В интервью Евгений Яковлевич утверждал, что впервые увидел меня на свадьбе своего фронтового товарища. Но на самом деле это произошло при других обстоятельствах. В ту пору я жила в Ленинграде и была замужем за Нилом Каменевым, с которым Весник воевал в одной артиллерийской бригаде. В начале шестидесятых Театр сатиры, где служил Женя, приехал в Питер на гастроли, и комбриг Александр Федорович Синицын пригласил его в гости. Позвал и других однополчан с женами, в том числе и нас с Нилом. Женя потом уверял, что сразу выделил меня среди «женского контингента», а вот я его совершенно не запомнила. Кажется, даже пропустила мимо ушей, что один из гостей – актер. И лицо не показалось знакомым, хотя Весник уже снялся в десятке картин, среди которых были популярные «Отелло», «Дело № 306», «Старик Хоттабыч».
Как-то Евгений беседовал с очередным корреспондентом, а я курсировала между кухней и гостиной. У нас было заведено: пришедшего в дом обязательно нужно накормить. Услышав, как муж опять рассказывает, что впервые увидел меня на свадьбе друга, поправила:
– Женя, ну это же не на свадьбе было, а у Синицына в гостях…
– Нонка, не вмешивайся! – весело прикрикнул Весник. – Неужели не понимаешь – на свадьбе романтичнее?!
Между первой и второй встречей прошло несколько лет. Уволившись из «Сатиры», Весник служил в Малом театре. И однажды мы с дочкой подъехали туда к окончанию спектакля. С ее отцом я уже развелась, но именно он посоветовал обратиться к однополчанину за советом: в четырнадцать лет Марина вдруг решила, что будет актрисой, но нужно же было понять, есть ли у девочки способности.
Весник появился из двери служебного входа последним.
– Евгений Яковлевич, вы, конечно, меня не помните… – начала я, но по тому, как вдруг ожили его уставшие глаза, поняла: помнит.
– Вы Нонна, жена Нила.
– Бывшая жена. Мы расстались.
– Так вы теперь живете в Москве?
– Да, у родителей. Я же коренная москвичка.
Когда изложила суть проблемы, приведшей к нему, он сразу взял деловой тон:
– Мой друг Володя Шлезингер преподает в Щукинском. Я напишу ему записку, чтобы он Марину посмотрел.
Владимир Георгиевич принял нас приветливо, побеседовал с дочкой, а потом сказал:
– Ты девочка умная, начитанная, но о способностях судить еще рано. Приходи-ка после окончания школы, а пока запишись в театральную студию. Скажем, при ЗИЛе – из этого коллектива вышло много замечательных актеров.
И Марина действительно занималась там до окончания школы, а потом отправилась поступать в училище. Ее срезали на втором туре. Расстроилась дочка ужасно – плакала дни и ночи напролет. Мои попытки утешить ни к чему не приводили. Тогда Весник посадил Марину напротив себя и сказал: «Только не обижайся, но Пашенной или Гоголевой из тебя не получится. А выходить всю жизнь на сцену с единственной репликой «Кушать подано» унизительно. Ищи профессию, в которой могла бы стать одной из лучших».
Забегая вперед, скажу, что вот уже четверть века Марина является владелицей и генеральным директором книжного магазина «Москва» на Тверской. Она кандидат экономических наук, член правления Российского книжного союза. Очень любит свое дело, прекрасно в нем разбирается. Наверняка тогда, много лет назад, дочь на Весника все-таки обиделась, но жизнь показала: он был прав.
После встречи у служебного входа я стала в Малом театре завсегдатаем. Женя играл в половине репертуара и приглашал меня на каждый спектакль со своим участием. Потом провожал до дома. Иногда мы ужинали в «Метрополе». Весник, как и я, был свободен – полгода назад расстался со своей третьей женой, оставив ей и маленькому сыну квартиру на Новом Арбате. Наша привязанность друг к другу росла с каждым днем, но он все не решался предложить жить вместе. Я искала причину: «Боится в очередной раз обжечься? Но ведь знает, что штамп в паспорте мне не нужен. А может, стесняется привести в однокомнатную квартиру, которую делит с мамой?» Однажды, когда шли по вечерней Москве, Женя, тяжело вздохнув, вдруг сказал:
– Тебе только тридцать семь, а мне уже сорок четыре.
Я рассмеялась:
– Подумаешь, всего семь лет!
– Ты не понимаешь – я старше тебя не на эти годы, а на целую жизнь.
Оставшуюся дорогу до дома, а потом и всю ночь вспоминала рассказ Жени о сиротском детстве и военной юности – о том, что он имел в виду под «целой жизнью».
Его отец Яков Весник прошел Гражданскую, стал членом Реввоенсовета. В 1921 году Яков Ильич был тяжело ранен, попал в госпиталь и там познакомился с медсестрой Женечкой, обрусевшей чешкой, которая стала его женой и родила сына. У моей