На печной трубе домишка Миловеи много табличек с рекламой о ее хобби. На крыше того почему-то обеденная ль, впрочем, помывочная же прямо в беседке. Также у дома находится закрытый погреб, в фрагменте колодца, и плетеная ограда-теплица, но вторая, то изнутри, отгорожена старинными мозаичными ставнями, с восхитительными рисунками, где множество махоньких аквариумов с пряностями, гамаков с овощами, и чего-то еще припрятано с толком. Если говорить только о нелепостях обустройства дома, то крыльцо в нем так же и печь, а перила на том – раздвижные сушилки. Еще из построек на махоньком участке дорогуши имеется сарай, но тот скорее переоформленное старое жилое судно, маленькое, кое используется милочкой под кладовую, мастерскую, и хозяйский закуток.
Та проживает одна. Вообще Миловея не общительна, но мила, взыскательна в упругой недоверчивости, и на интересы замкнуто вольна. Та обаятельна в капризную охапку дорогих ботинок, и причудами слаба, хотя и с премудростью в мотивах на 100 нескончаемо свежих шрамов. Дорогуша желает уюта и гармонии, да не вникает к чудачеству о загадках всей необычности. У нее не много своих вещей, зато ее ремесло выручает от хронических скук, дешевой суеты, вредоносной шали других, и много подобного.
Заключение предопределено! В минувшие годы милочка неразберих и двусмыслиц встречала не много, а тут поначалось загадочно-принеожиданное, и слегка нелепое.
Если жаждете необычных курьезов, улик чудострастий, запутанных странностей, мистических дилемм, и подобного, то непременно читайте эту книгу.
Вам самим узнавать достойна ли книга ваших: терпения, сочувствия, надежд, и удивления, или же нет. Чтож, за то, что подобрали ее, и полистали, заранее благодарю.
Начало
Стоки магического покаяния. Отпетая прохлада.
Эта тихоня напрочь позабыла меня в безобразных маршрутах! Лишь и маюсь ароматами привередливых жиж «Мгновений» и грунтов «Замешательства». Мир, как и справедливость, здесь ни дрейфует, впрочем, как и гниющий рок, с худыми удачами. Уникальная глушь с множеством зачарованных ловушек.
– Хм, давно старушка не покидает высокую крепость! – посмаковал Кебужь, не соскучившись по обременительным ласкам мадам, фасона "Ползучая трагедия!". – Навещу ее. Вдруг инсульт.
Ну и много же тут спеси колдовской талантости, радует это. Не эволюционирую, зато поддерживаю свои волшебные габариты, чтобы не остыли, и не изнашивались, не упрощались, а только сложнели.
Существо в помощь мадам угодило еще 52 года назад, из-за множества долгов, мистических, всяким другим, и та ему с ними помогла, вот оно ей и благодарно верностью, правда, все более ворчливее становится, меньше спит, и поглощает только всякий фантастический пыл. Оно ее обожает лишь из-за бескучья, в той ему предпочитается примечать лишь колдовские животрепещущие кипиши в речах-метаниях, кои бегло развергают обильные удовольствиевития, как загадочной смеси.
Едва нечто проискрилось у парящего спутника волшебной статики, вместо электрического столба, тут все на необычной магии функционирует, как тут же молниеносно выпорхнула, или премудро выскочило, из розетки в спальне женщины.
– Спишь? – поинтересовалось нечто, бродя по темной комнате. – Нет, тебя тут нет. – добавило, продвигаясь к лестнице.
Минут 12 существо тараторило исковерканными звуками нелепость, вроде одну и ту же, да осматривало особняк.
Куда она подевалась? Интерьер в целости. Все по прежнему не ухожено! Она же кропотлива на постоянство. Да и интересами не шалит. Все было размерено по сути и толку.
– Моя очаровашечка, куда ты подевалась? Может рухнула с балконом и утонула? – озадачилось нечто, ринувшись наверх, проверять балкон в спальне дорогуши в возрасте.
Несколько сильных досад, и охладевшее сожаление!
Нечто тихо и плаксиво смотрело на портрет своей прелестной мадам, и попросту сорило шерстью в ее постели, изнемогаясь от массы вопросов.
Миг, и Кебужь уже кружил над особняком, да осматривал всю территорию.
Как бы увядше ты не сияла, я увижу тебя. Примечу даже по запахам! Не забыть мне их.
У мадам локоны оттенка горячего мха, кожа отдает горечью наивысших интриг, ногти цвета сгнившей лаванды, та их не красит с детства, глазки оттенка волшебной страсти, губы цвета смущенной бурды, уши с множеством дыр, и без серьг, то из-за дробленого эго, с просроченным шармом «Увядание», а также с хроническим неиссякаемым настроением "Дряблая меланхолия".
– Где же ты моя ироничная? Умна, щедра и приближена. Всемною обожаема ты, о наважденная! – кричало существо, танцуя в небе.
Жизнь ее упростилась видимо, и попросту исчезла. Неудивительно, ведь истончилась магией, а тут экспериментировать нужно. До самой старости