высоко вздернутой на длинной шее головкой, а ровная площадка на ее макушке, где стоял Дан, смотрелась лысиной, сияющей среди черепичных скатов. В долине, под уходящими в скалы стенами простерся город Бакна, столица Бакнии… Государства Свободного Народа, как нарекла его неудержимая тяга к помпезности, присущая эпохе Изия Гранита. Дан усмехнулся. Лингвистические упражнения правителей и их помощников вызывали у него чувство брезгливости, смешанное с иронией. Шедшее от Крепости шоссе, вливаясь в город, превращалось в Проспект Торжества Справедливости, Башня Зеленого Знамени нависала над Домом Побежденного Страха, на редкость, кстати, убогим сооружением, горы за спиной Дана назывались почему-то Горами Светлых Надежд… тут Дан сплюнул и отвернулся от города. Горы были его единственной радостью, он мог часами рассматривать их четкие контуры, выступы и провалы. Лишенные растительности, не украшенные даже снежными накидками – для этого они были недостаточно высоки, эти голые горы были прекрасны неотразимо, обрамленные жемчужно-серым небом, они переливались бесчисленным множеством оттенков, от глубокого чернильно-фиолетового до изысканно бледного цвета распустившейся сирени. Дан уже знал, что знаменитое бакнианское стекло было основной породой этих гор. Старый Расти первым обнаружил удивительное свойство фиолетового минерала – он плавился на огне, и его можно было ковать, заливать в формы, даже лепить из него, потом он застывал, превращаясь в несокрушимой прочности колокола, купола, оконные стекла, чаши и кубки. В тонком слое он только чуть отдавал сиреневым, его можно было подкрашивать специальными красителями. Расти отлил колокола для своего первого айта с помощью брата, бродячего художника, это потом уже появились бесчисленные резчики, кузнецы, ваятели по стеклу. Сколько может сделать один человек! Расти… Мысли Дана, следуя неизбежной ассоциации, перешли на Дину, ее маленькую квартирку, ее «потайную» стену, увешанную изображениями жемчужин древней архитектуры, Дину и ее мужа Лея, художника, у которого при обыске нашли несколько тысяч рисунков на запрещенные темы… мужа Дина забрали в ту самую ночь, когда Дан и Ника отчаянно, в последний раз ссорились. Дан зажмурился, припоминая. От них только что ушел Поэт. Появился он в тот вечер неожиданно, принес с собой ситу, но не пел, только время от времени тихонечко наигрывал незнакомые томительные мелодии – петь он не мог, разбитые охранниками губы плохо заживали. Лицо у него было в синяках и подсохших ссадинах, левая рука не слушалась, но побоев, очевидно, оказалось недостаточно, чтобы усмирить его, он по-прежнему говорил, что думал, а думал он…
– Я узнал невероятные вещи, – сказал он, беря аккорд, царапнувший по нервам, – я встретил одного человека… Не странно ли, я узнал о его существовании из разговора, подслушанного в башне, куда меня водворили охранники. Оберегая уши зевак от моих скромных откровений, они невольно вывели меня на тайну, которая… – он вдруг замолк, потом загадочно закончил: – Мне удалось выяснить судьбу Нита, личного врача Рона Льва, после того, как я встречусь с ним… – он словно
