Снаружи этих убежищ, наполненных бежево-коричневым бархатом уюта – город, серый, размытый струями дождя, засыпанный оборванной листвой. Он выталкивает тебя из своих недр, в то же время не давая возможности избавиться от него. Ты его пленник, ты заключён в его серых стенах. Ты – его сумасшедший, и он продолжает сводить тебя с ума. Этот город превращает золото в грязь, радугу мелодий в хаос мнимых созвучий, заполняет тишину голосами отчаяния и опустошает мысли своей насмешкой над твоей безысходностью.
Я поднимаю взгляд к затянутому серой пеленой небу, с которого обрывается такая же серая завеса дождя. Мне хочется отодвинуть эту завесу, посмотреть, что на той стороне, но моя рука не может ощутить её, чтобы отдёрнуть. Дождь усиливается, и завеса превращается в стену. Она не даёт идти, она встаёт преградой, заставляя остановиться и в отчаянии отвернуться. Я не в силах её преодолеть. Но она даёт больше свободы, хоть её серые воды не светлее серых камней, среди которых осталось и моё имя.
Людям легко считать сумасшедшим того, кого они не могут понять или не хотят принять. Легко поставить на нём крест и заставить его нести этот крест. Но, разве весь мир способен ошибаться? Может, все эти люди, что идут мне навстречу, и с толпой которых я сливаюсь, правы? Может, они видят во мне то, чего я не замечаю в себе? Или они просто не слышат то, что слышу я?
Гул невидимого в облаках самолёта наполняет мокрый холодный воздух. Все слышат звук самолёта. А я слышу свист падающих бомб и грохот разрывающихся снарядов. Где-то плачет ребёнок, которого молодая мать пытается успокоить. А я слышу крики ужаса и стоны умирающих. Мимо проносится тяжелогружёный КамАЗ. А я слышу лязг металлических гусениц под танковыми катками. Люди, люди! Услышьте меня! Это же так понятно!
В моей голове сотни вопросов, но нет ни обиды, ни отчаяния.
Это моя вина. Можно ведь не кричать об этом, не провозглашать на площадях, не взывать к толпе. Я могу остановиться, пусть это и сводит с ума.
Господи, почему я?
Пошли кого-нибудь другого! Кого правильно поймут! Меня не поняли. И я не знаю, что для этого сделать. Как донести до людей то, что я знаю? И знаю ли?
МЛ
Глава первая
«За что мне дано всё это? Почему я слышу тех, кто ушёл из этого мира и не внимаю тем, кто рядом?
Я вижу падение великих держав, я слышу грохот рушащихся основ, я чувствую пламя, вырывающееся из преисподней. Люди, услышьте меня! Я несу вам последнее предупреждение!»
МЛ
1 октября 2020 года было ознаменовано кратким ещё тёплым дождём, пролившимся накануне и по-летнему жарким утром, ранние часы которого были наполнены лёгкой дымкой испаряющейся от земли влаги, отдалёнными сигналами электричек и негромкими трелями пробуждающихся птиц. Похоже, осень в этом году решила милостиво компенсировать летний холод, подарив Новосибирску поистине чудесные дни.
Не обращая внимания на ещё влажную грязь на грунтовой дорожке, над которой нависли мокрые от дождя ветви деревьев, словно покрытые сотнями сверкающих в лучах солнца гиацинтов, Ирина вышла на утреннюю пробежку. Здоровый образ жизни, спорт, физическая форма – всё это было для неё пустым звуком. Ни на здоровье, ни на фигуру она не жаловалась и сейчас эта пробежка была ей нужна, скорее, для того, чтобы успокоить нервы перед возвращением домой.
Вчера Маринка привезла домой дочь, волею судьбы, племянницу самой Ирины. И теперь именно ей, Ирине, предстоит всё свободное время возиться со слепым ребёнком, пока Маринка будет принимать посетителей, предсказывая им будущее. Тоже, экстрасенс нашлась! Рождение слепой дочери или автокатастрофу, унёсшую жизнь отца и здоровье матери шесть лет назад она предсказать не смогла. Теперь, не смея устроиться на работу из-за ребёнка-инвалида, Маринка решила освоить работу экстрасенса и превратила полквартиры в какую-то эзотерическую пещеру.
Ирина остановилась, переводя дыхание и невольно засмотревшись на жёлто-зелёные листья росшего в стороне кустарника, которые, в сумраке лиственниц, казалось, светились изнутри. Ладно, хоть, Маринка не слишком возмущалась относительно её ночёвки у Дениса сегодня.
Отдышавшись, Ирина возобновила