Сначала на метро. Потом на красном автобусе, и как увидишь слева на пригорке церковь – сразу выходи.
Ничего сложного.
Папа не хотел приезжать сюда чаще. Потому что с дедушкой непросто. Никогда просто не было. Но теперь с ним совсем нет сладу.
Вечно злится и кричит. Выплевывает таблетки, от которых должен был бы становиться тихим и добрым. И ругается на медсестер.
– Заперли меня тут, словно зверя в клетке! – рычит он. – За кого вы меня принимаете? Что я вам – обезьяна?
Его лицо пунцовеет, и он ругается так, что папа велит мне заткнуть уши. Папа считает, что не следует мне знать раньше времени всякие гадкие словечки.
Но я думал иначе.
Мне всегда нравилось, как дедушка сердится. Это было так здорово!
Но папа уставал от его выходок и огорчался, видя, как его толстый отец слабеет и худеет день ото дня. Поэтому он старался наведываться пореже.
– Ну почему он не может быть как все? – вздыхал папа.
Дело было в четверг. Папа вышел из своего зубоврачебного кабинета, повесил белый халат на специальный крючок и пошел по комнатам заводить часы. Их у нас было девять штук.
Он всегда заводил их по четвергам.
Я поплелся за ним следом.
– А давай заберем оттуда дедушку, – попросил я.
– Нет, – отрезал папа и принялся заводить большие напольные часы в столовой.
– Разве он не может жить в доме для престарелых тут неподалеку? Тогда бы мы могли навещать его каждый день.
Дом для престарелых стоял у нас на пустыре. Так что по нашему кварталу вечно бродили всякие старички, забывшие, где они живут. Вот и дедушка мог бы стать одним из них. И приходил бы к нам обедать. А я бы виделся с ним сколько захочу.
– Дедушка из другого района, ты же знаешь.
– Но он мог бы жить с нами. Даже в моей комнате.
– Нет, я сказал! – отрезал папа. – Дедушке трудно подниматься по лестнице. Сердце у него увеличилось и стало совсем слабое. Вдобавок он болен, обозлен, упрям и выжил из ума. Ты же помнишь, что случилось в прошлый раз.
– Ему просто не повезло, – промямлил я.
– Не повезло? – хмыкнул папа. – Ему только-только срастили перелом, а он взялся поднимать тяжеленный камень, вот кость снова и треснула. И это ты называешь невезением?
– А мне все-таки нравится, что он не такой, как другие, – сказал я. – Мы поедем навещать его в субботу?
– Там видно будет, – отмахнулся папа.
Я уже знал: это значит – нет. Когда наступит суббота, он скажет, что у него, к сожалению, слишком много дел.
Папа уселся в свое любимое кресло, надел наушники, уставился в потолок и врубил музыку на полную мощь, чтобы она заглушила другие мысли.
– Я все равно поеду туда в субботу, – сказал я. – Я люблю его. И не хочу, чтобы он лежал там один-одинешенек.
Папа кивнул.
Он ничего не услышал.
2
Я соврал, что иду на футбольную тренировку.
И попросил выдать мне карманные деньги за следующую неделю. Их должно было хватить на проезд. Потом я положил в сумку футбольные гетры, короткие синие трусы и шиповки, которые я себе выпросил.
Надо было все предусмотреть.
– Если хочешь взять с собой еду, посмотри в холодильнике, – сказала мама.
Я сделал два бутерброда – с сыром и с селедкой.
– Ты что, полюбил селедку? – удивилась мама.
– Нет. Это чтобы восстановить солевой баланс, ведь на тренировке сильно потеешь.
Жаль, что папа этого не слышал. Ему нравились научные аргументы. Но он с головой ушел в решение субботнего кроссворда.
Когда мама вышла из кухни, я взял еще и попить.
– Видишь, как удачно, что мы не поехали к дедушке, – сказал папа мне на прощанье. – Не придется пропускать тренировку.
– Верно, – согласился я.
Я предупредил, что задержусь: сказал, что договорился с одним из футболистов и он подтянет меня немного по математике. Она мне плохо давалась в школе.
Папа оторвал взгляд от газеты.
– Наконец-то ты занялся чем-то полезным, вместо вечных твоих глупостей, – улыбнулся он.
– Угу, – кивнул я.
И отправился в путь.
Меня ждали очередные глупости.
Сначала я сделал вид, что иду к футбольному полю, потому что мама стояла у окна и махала мне. Она всегда так поступала. Но, пройдя немножко, я свернул к метро. Купил билет и сел на подошедший поезд.
Я смотрел на свое полупрозрачное отражение в окне поезда. Добрый призрак, отправляющийся на запретное задание.
На станции Слюссен я пересел на красный автобус. Но сперва