– Держись, джигит, – добродушный, похожий чем-то на актёра Мкртчяна водитель ободряюще глянул на примостившегося рядом невысокого русоволосого парнишку в порванной на боку футболке и обтрёпанных советских джинсиках-техасах. – Подъезжаем уже.
– Да я ничё… – потирая рукой ушибленную коленку, «джигит» опять попрочнее оседлал свой чемодан. – Нормально…
– Ну вот и молодцом. А у меня всегда так. Проход завален, чуть не до скандалов доходит. Курортники. Барахла с собой наберут – как на случай атомной войны. Дамочки в особенности… Да ведь и сам виноват, что опоздал.
В ответ молодой человек лишь неопределённо хмыкнул. Водителю было скучно, и он уже несколько раз пытался завести разговор – только с чего бы они ни начали, через минуту-другую неизменно заканчивали футболом. Болел шофёр за ереванский «Арарат» и ни о чём другом, кроме сегодняшнего матча с тбилисцами, говорить долго не мог. А Андрей – как звали путешествующего верхом на чемодане паренька – спортом интересовался мало, разве что фигурное катание по телевизору смотрел…
Автобус тем временем миновал очередную придорожную рощицу и неожиданно свернул на какую-то совсем уж никудышную грунтовку, ведущую к обшарпанному двухэтажному особняку довоенной ещё, наверно, сталинской постройки. Точнее, к тому, что от него осталось – поскольку всё правое крыло здания было начисто снесено, освободив место для поросшего густым бурьяном пустыря с горделиво возвышающимися там и тут цветущими головками чертополоха. Картина эта мало чем походила на нарисованный в воображении образ морского курорта, но и не сказать чтобы сильно разочаровала Андрея. Было в ней что-то не от мира сего, загадочно-тревожное, как в каком-нибудь из сумрачных рассказов Брэдбери или Эдгара По…
Вообще-то, каникулы на море были обещаны ему ещё прошлым летом, «за не слишком много троек в табеле». По такому случаю Андрей даже героически вытянул историю на четыре. Но в самый последний момент у отца сорвалось что-то с отпуском – и тогда родители поклялись, что уж на следующий год, железно, кровь из носу, что бы ни случилось, как в сберкассе… Только в конце июня, встречая его с военных сборов, мать расстроенно сообщила, что вот беда, папу опять не отпускают. Из Москвы пришёл страшный разнос, институт опаздывает с расчётами плана министерства на пятилетку. И это – по крайней мере до середины сентября… От такого поворота событий Андрей совсем было приуныл, но тут она сказала, что достала у себя в месткоме для него путёвку. Где-то на кавказском побережье, точнее не знает. И что ему совершенно не о чем беспокоиться: жильё, питание – всё входит. Ведь он не маленький уже, не пропадёт там как-нибудь один… Странные люди – предки. С этого же надо было начинать!
Предвкушение почти месяца ничем не ограниченной свободы приятно будоражило нервы, рождало в душе какие-то неясные ожидания, надежды… Вот только пока что вся эта самостоятельность не принесла с собой ничего, кроме бесконечной череды цепляющихся друг за друга промахов и неудач. И началось всё с его обычной неорганизованности, с забытой в купе кепки. Старая, не очень-то и жаль её – но уж если с самого утра пойдёт что не так… Перепутал стороны платформы, сел не в ту электричку. Так и уехал бы чёрт-те куда, не попадись рядом болтливая тётка со своими настырными расспросами… Едва успел из вагона выскочить, футболкой за какой-то крюк зацепился… Ну а в Горячем Ключе, вот чёрт его дёрнул сигареты там покупать? Хотя от жизни такой не захочешь – закуришь… А тут ещё свистели вслед, когда он, размахивая рукой, с чемоданом за автобусом бежал…
Но любым злоключениям рано или поздно приходит конец. Звучно скрипнув тормозами, «Пазик» качнулся в последний раз и замер посреди двора, в нескольких метрах от украшенного колоннами, нелепо сместившегося сейчас к самому краю парадного подъезда. Дальше всё уже пойдёт как по маслу. Андрей кивнул на прощанье шофёру и спрыгнул с подножки…
Помпезный, как в каком-нибудь дворце культуры, вестибюль тоже не избежал губительного влияния времени. Контраст между былой роскошью и нынешним упадком чувствовался здесь ещё сильнее. Розовая мраморная плитка стен потрескалась, местами вывалилась, наборный паркет изуродован бесформенными, въевшимися в дерево пятнами. Ведущая на галерею каменная лестница нищенски ощерилась позеленевшими от сырости пустыми латунными кольцами для ковра… Но хуже всего была эта уродливая стена. Грубая, крашенная серой нитроэмалью кирпичная стена вплотную к лестнице, откромсавшая чуть не половину просторного когда-то помещения.
Только почему их никто не встречает? В некоторой растерянности Андрей подошёл к широким двустворчатым дверям, ведущим куда-то в глубину здания, и потянул за литую бронзовую ручку. За дверью оказалось что-то вроде общей гостиной с телевизором, бильярдом и длинным узким столом, на котором неровной стопкой лежало несколько шахматных досок. Благоразумно рассудив, что вестибюль пока лучше не покидать, он опять осторожно прикрыл тяжёлую дубовую створку и прошёл чуть дальше, мимо зеркала в массивной золочёной раме – и удовлетворённо хмыкнул: вот куда ему надо. Скрытая под лестницей, в вестибюль выходила ещё одна дверь, с аккуратно