– Серёга, ты?
– Я. Кто же ещё? Каким ветром?
– Да, зашёл кое-чего прикупить. А ты как?
– Да ничего. Отдыхаю. Тоже жена отправила. Что на работе?
– По-прежнему. Только пусто стало. Народу мало. Даже, как-то непривычно.
– Чувствую, закроются скоро все предприятия. О! Ты по водочке решил пробежаться! И вино берёшь? Что за праздник?
– Просто выходной решили отметить. А то сидим, как сычи, только в телевизор и пялимся. Даже разговоры все уже выговорены.
– Может, и мне дома так же замутить? Да нет. Моя не поймёт. Скажет, что я повод ищу, как бы нажраться.
– Каждому своё, – не удержался я от саркастичного тона.
– Давай, глумись над коллегой! – не остался в долгу Серж. – Кстати, Игоряна помнишь?
– Пацана борзого, что ли? Помню.
– Вчера умер. За три дня сгорел.
– Откуда знаешь?
– Да он сосед мой! Этажом ниже живёт. Точнее, жил. Говорили же, чтобы маску носил!
– А ты, чего, тогда не на карантине?
– Повезло. Его неделю назад в больницу забрали с температурой. Там и умер.
– Говорят, скоро по городу ходить запретят, – пробасил в очереди к кассе мужик в брезентовой ветровке с накинутым на голову капюшоном, строительным респираторе и строительных же, защитных пластиковых очках. – Кого поймают, сразу в тюрьму забирать будут.
– Да брехня всё это! – визгливо не согласилась с ним дама, словно восточная красавица, замотанная в какой-то шарф или платок так, что только глаза изо всех этих витков ткани сверкали. – Кто же, тогда, работать будет?
– Точно! – поддержала её сквозь медицинскую маску девушка в ярко синем плащёвочном комбинезоне на синтепоне и чёрных латексных перчатках, из-под которых выпирали два крупных перстня на указательном и среднем пальце правой руки. – Столько людей в квартирах не удержишь. Тюрьмы захлебнутся.
– На стадионе один общий концлагерь сделают! – не сдавался мужик в респираторе. – Как в Чили во времена Пиночета.
– Какой ещё Чет? – возмутился парень в самодельной ватно-марлевой повязке. – Эпидемия! Нельзя всех в одном месте собирать!
– Не Чет, а Пиночет! Вы молодёжь, историю совсем не знаете, и знать не хотите. А власти до нас и дела нет. Им, лишь бы порядок был. Что им несколько тысяч? Да пусть они все перезаражаются и передохнут там все. Зато остальные поймут, что никто не шутит с ними, и будут сидеть по своим домам.
– Да нет, – усомнилась измотанная кассирша, пробивая очередной товар. – Жестоко это слишком.
– А времена, нынче, какие? – тётка, замотанная в ткани уже забыла, что была не согласна с респиратором. – Сейчас любую жестокость оправдать можно! Война спишет.
– Да, какая война? – старичок в конце очереди даже потряс в воздухе своей палочкой и загремел двумя неопознанными медальками на груди. – Вы, молодёжь, войны не видели! Кто-то два раза чихнул,