– Проснись!
Чья-то прохладная рука довольно ощутимо ударила меня по щеке, вызвав протестующий стон, но не согнав до конца кошмар.
– Открой глаза! – требовательно произнес кто-то, и сильные руки грубо потрясли меня за плечи.
Я испуганно вскочила, хватаясь за колотящееся сердце. Вся в холодном поту, растрепанная, с гудящей больной головой. Мелочи, главное, что лес исчез.
Человек, оказавший мне столь «заботливое» пробуждение, был никто иной, как мой названный брат Феникс. Он по-прежнему сидел на кровате. Хмурый, сосредоточенный, золотисто-рыжеватые волосы мокрыми прядями свисали с плеч, янтарные глаза не выражали никакого сочувствия, напротив – в них плескалась явная досада.
– На улице что, дождь? – отстраненно спросила я, рассеянно следя за тем, как капли с его волос падают на мою безвольно опущенную руку. Он был непривычно близок, что вызывало напряжение. Каждый раз, когда он находился со мной на близком расстоянии, это приносило боль. Тут же захотелось отодвинуться, но я лишь устало опустилась на влажную подушку и отвернулась к стене. Голова болела нещадно. С чего? На мгновение я задумалась, но тут же поморщилась, быстро вспоминая.
– Там ливень, – прохладно ответил Феникс, по-прежнему сидя очень близко.
Так странно… Почти десять лет я потратила на то, чтобы просто научиться спокойно разговаривать с вредным братцем, и вот, он пришел в лазарет…
– Что ты здесь делаешь, Феникс? Не боишься, что кто-то увидит тебя и узнает о мнимом родстве?
– Навещаю сестру. Нельзя?
Может, это все еще сон? Я крайне осторожно, стараясь не шевелить головой, повернулась к нему, не веряще вглядываясь в лицо.
Врет, подумалось мне. О нашем сомнительном родстве, как я уже выразилась, вообще мало кто знает в этой дурацкой школе. С тонких губ того и гляди сорвется какая-нибудь колкость.
– Ко мне в комнату ворвалась некая мадам Гиацинта. По ее словам, мою сестру доставили в лазарет в очень плохом состоянии, – признался, наконец, юноша. – Духу не хватило сказать данной истеричной особе, что мне, вообще-то, все равно.
Гавнюк, снова подумалось мне. И даже совсем не обидно. Вот ни капельки.
Но пришлось быстро отвернуться, чтобы братец не заметил, как изменилось мое лицо. Вот ведь зараза, прекрасно понимаю, что он специально так делает, что это продолжается на протяжении всего нашего знакомства, но, черт, по-прежнему задевает. Признаться, я все еще верила, что в этом талантливом боевом маге, вечно ко всему равнодушным, саркастичным и красивом человеке скрывается симпатия к обычной травнице, коей я и являюсь. Увы, если хоть толика хорошего отношения и было у Феникса, то прятал он его весьма умело.
– Что ж, Феникс, ты соблюдаешь каноны вежливости и успешно играешь роль заботливого старшего брата, похвально. Достаточно, все убедились. Можешь идти и мокнуть дальше.
– Еще пять минут, а то не поймут, – сухо пообещал Феникс, постукивая пальцами по прикроватной тумбе. – А что тебе снилось?
– Сны-это личное, Феникс.
Брат криво усмехнулся.
– Боюсь, милая сестрица, ты уже все разболтала. Твои крики я слышал еще за дверью.
– Тогда зачем спрашиваешь? – Даже рассердится нормально, банально не хватило сил. Сплошная апатия. – Лучше бы спросил, почему я здесь оказалась.
– О, это мне точно неинтересно, – отмахнулся Феникс. – То, что ты не можешь справится с нападками будущих коллег, лишний раз доказывает наше с тобой несоответствие. Я не влезаю в неприятности. И у меня не может быть такой слабой сестры.
– Только не надо в сотый раз повторять, что я тебе не родная. Я это уже уяснила. Просто будь добр, свали с моей палаты.
– Вот и умница! – Феникс приподнялся и шутливо отвесил поклон, обдавая новыми брызгами. – Надеюсь, у тебя хватит ума не сообщать о случившемся отцу?
Опять угрожает… Да сколько можно?!
– И не собиралась…Эй, Феникс…
– Да? – красиво выгибая бровь, парень замер возле самой двери.
– Не забудь нацепить на себя маску печали, а то еще не поверят.
– Будь спокойна! О тебе волнуется только мадам Гиацинта, а уж с ней я как-нибудь разберусь. И да…Селена…
– Ммм?
– Помнишь? Я ведь тебя предупреждал.
Поймав мой раздраженный и одновременно расстроенный взгляд, он мрачно покачал головой, будто показывая, что разочарован моим поведением. А может, и правда был разочарован? Вполне возможно,