– Прекрасная идея. А я и не знал, что вы снова намерены взяться за грабежи и разбой. Должно быть, здоровье ваше изрядно поправилось, отец, – заметил Готье с иронией. Ришер бросил на него мрачный взгляд.
– Сукин сын. Ты прекрасно знаешь, что именно поэтому я тебя и вызвал, – процедил сквозь зубы Суйер.
– А я-то думал, что вы позвали меня, чтобы вместе преклонить колени и помолиться у могилы вашего сына, – ехидно ответствовал клирик.
– Молиться я буду, когда у меня кровь окончательно высохнет в жилах! – взорвался старик. Он кашлянул и харкнул на пол. – Чёрт возьми. Не зли меня, а то я задыхаюсь. Ты никогда не был дураком. Потому и ухватился за фалды епископа. Теперь мне нужна твоя голова и твой меч.
Готье отвернулся от отца и подошёл к окну. Взглянул во двор, где дремали слуги, а дежурные стражники собрались вокруг костра. Под одним из окон напротив кто-то сидел, прислонившись спиной к стене. Это был один из двух рыцарей из свиты Сент-Нуара. На коленях у него поблёскивал обнажённый клинок. Клирик задумчиво покачал головой. В конце концов, не в том ли смысл жизни, чтобы вовремя воспользоваться приливами и отливами, переменами в течении, и, похоже, ветер на этот раз дул в его паруса. Предложение отца приближало его ещё на шаг к вожделенной фамильной печати. Возможно, прольётся кровь, но так уж водится. А что до девушки, то люди женятся и выходят замуж каждый день. Браком больше, браком меньше…
– Согласен. Но вы кое о чём забыли, отец, – сказал Готье, оборачиваясь к старому Ришеру. Тот промолчал, и Готье продолжил, взвешивая каждое слово: – Церковь, по крайней мере, на словах, не допускает браков без взаимного согласия. И хотя девица была помолвлена с Жилем, ясно, что новый вариант её не устраивает. Не следует доводить дело до церковных судов, ведь судьи могут встать на сторону девушки. Присутствие аббата Гюга тут очень некстати. Однако он человек осмотрительный и если и станет действовать, то только будучи в безопасности и на своей территории. Для нас было бы лучше, чтобы брак фактически уже состоялся, так что стоит поторопиться, если мы хотим выиграть время.
Ришер Суйерский кивнул и прошипел злорадно:
– Чего же ты ждёшь?
Ещё бы день, подумал Готье, ещё бы один день.
Аббат встал, стряхнул с колен прилипшие соломинки и перекрестился. В последнее время ему стало тяжело молиться на ночь: суставы были уже не те, и влага с каменных плит и ночной холод проникали, казалось до мозга костей. Время не щадило его. Он вздохнул и бережно сложил свою псалтырь, маленькое чудо, сотворённое монастырским переписчиком. Мон-Фруа был делом всей его жизни, и, хотя иногда он скучал по солнцу иных земель,