Мила нервничала:
– Заколебала ты меня своей мистикой! Чем это я таким непотребным вибрирую? И чем это мы с мужем так похожи?
Мать в ответ горестно вздыхала, говорила, что Мила передала свои дурные качества Мирону, для которого вообще авторитетов не существует, и он растет черным человеком.
Но в те дни, когда мать не касалась мистических тем, общаться с ней было одно удовольствие. Она все понимала с полуслова и искренне жалела свою дочь.
– Разведись, – не раз говорила ей мать. – Сын давно уж вырос, ты стоишь на ногах, окрепла финансово. Отпусти ты его, наконец! Ведь ты вынуждаешь его жить и мучиться! Отдай ему его долю за этот дом и живи спокойно!».
«Жить и мучиться» – это Миле очень понравилось. Настолько, что эта фразочка стала ключевой в построении ею отношений не только в семье, но и в коллективе. Мила испытывала удовлетворение от того, что находящимся рядом с ней людям приходилось подстраиваться под нее, удовлетворять ее прихоти и капризы, зажимая в кулак собственную гордость. Именно в такие моменты она и ощущала с особой силой свою власть над людьми. А отпустить Юрца на вольные хлеба – это было слишком банально. Но вот создать жизнь такую, какую она, Мила, считала нужным уготовить каждому, в этом и заключалась ее фишка.
Юрец однажды сам понес было заявление о разводе в суд. Судья тогда пристыдил его. Мол, что же это вы, гражданин хороший, заявление принесли на жену свою? Какие-такие у вас причины для развода? Жена ваша что, алкоголик? Иль может наркоман? А то может она плохая мать? Нет же? Нет. Так не иначе это вы честь коммунистическую порочить удумали, на стороне роман завели? А не хотите ли, чтобы вас партком завода на своем заседании рассмотрел через микроскоп? Не хотите? Так идите и живите. И не отвлекайте суд от проблем более серьезных.
Юрцу всыпали по первое число и в партийной организации, где он исправно платил взносы и изредка бывал на собраниях. А в качестве исправительной меры взяли и… повысили в должности. Важным стал Юрец, черную «волгу» ему выделили, зарплату подняли. Мол, одумается мужик, да и жена, глядишь, по-новому на него посмотрит. Так и сохранит партия семью – ячейку общества, выполнит важную государственную задачу.
Юрец даже примирился со своей жизнью. А что? Очень непыльно. Стоптанные тапочки, любимый диван, плоский телевизор и потрескивание камина холодной ночью в двухэтажном доме – это ли для мужчины не эталон счастья? Ну, разве чтобы жена попозже возвращалась с работы. Или самому периодически выезжать из дома, мир посмотреть, себя показать… «Я внакладе не останусь!» – справедливо рассуждал Юрец и жил двойной жизнью: покорной дворняги и разудалого кобеля.
Мила поймала себя на том, что сидит в кресле, не раздеваясь, и тупо смотрит