– Как там мои справки, готовы?
Ирина посмотрела на меня без обычной приветливой улыбки.
– Все готово, но садись, я тебе что-то хочу сказать, пока никого нет.
Я села, положила перед ней коробку конфет «к чаю», но Ирина ее не заметила. Она наклонилась ко мне с горящими глазами и полушепотом спросила:
– Скажи, у тебя враги есть?
От такого вопроса я чуть не упала: какие враги?! Я – преподаватель кафедры иностранного языка в третьесортном вузе. Не бизнес-леди, не государственный чиновник. Самые большие враги – это студенты с «хвостами». И что?
– Понимаешь… Я тебе не рассказывала, нам настрого запретили… Словом, кто-то звонит и рассказывает о тебе всякие гадости. Звонят все два года, что ты у нас работаешь. А вот вчера опять. Говорят, что ты заводишь шашни со студентами, что диплом у тебя поддельный, что ведешь аморальный образ жизни, ну и все такое прочее.
Я не упала только потому, что сидела в глубоком кожаном кресле.
– Ты не шутишь?! Погоди… может, это про кого другого, со мной перепутали?
Какой образ жизни, я живу в одной комнате в коммуналке, бегаю с работы на работу, ты наши зарплаты знаешь. Какая, к чертям, аморалка?! Тут выспаться некогда. А насчет студентов… да в моих группах одни девчонки, парней раз-два и обчелся. Я-то им зачем в мои сорок лет?!
А диплом… я же принесла оригинал, вы сами меня просили.
– Ну да, потому и просили. Проверили: все чисто, нам из твоего института прислали все справки.
– Ну и что теперь? Погоди, как два года? А раньше-то что же? И никто мне ничего…
– А наша начальница велела не пороть горячку, сказала, сначала все проверим, а потом уж поглядим. Ну, а как стало понятно, что все это вранье, приказала, чтоб отвечали звонившей даме, мол, «хорошо, спасибо, примем к сведению». И всё. Мало ли ненормальных, а тебе не велела говорить.
Это я сама решила тебе сказать, тетка-то не унимается, может, тебе лучше знать об этом, а то мало ли что она еще может выкинуть.
И тут я вспомнила все, что мне так хотелось забыть.
Глава 1
Начальник конторы, где я подрабатывала к своей университетской зарплате, молодой, но рано располневший человек по имени Дима, подозвал меня и сказал: «Завтра проследи, чтоб перевод контракта ушел к немцам. Да еще раз проверь, все ли точно!» Я покорно кивнула: все знали, что ни в какие разговоры с Димой вступать нет смысла, он просто начнет орать и требовать беспрекословного выполнения его пожеланий.
Назавтра я позвонила в немецкую контору. Мне ответил приятный мужской голос. Да, они всё получили, нет, никаких замечаний нет, только пара вопросов, но они будут отправлены е-мейлом. Имя он произнес скороговоркой, я не разобрала, а переспрашивать не стала: в
е-мейле все будет написано.
Потом он звонил еще несколько раз, а через неделю мне было велено поехать его встречать, он прилетал на один день с образцом прибора, который моя компания покупала у них. Звали незнакомца Алексом.
И вот я в Пулково-2. В руках табличка с его именем. Кручу головой по сторонам, но никто не подходит, хотя многие пассажиры с его рейса уже прошли. И вот – он! Точно он, со здоровенной коробкой на тележке.
Мы здороваемся, мне нравится его сухая и жесткая рука, крепкое пожатие. И смущает пристальный, какой-то даже удивленный взгляд. Я иду впереди, показывая дорогу, и чувствую, как он внимательно смотрит на меня сзади. Резко оборачиваюсь – и ловлю его взгляд на моих ногах. Я краснею, он смущается, как пойманный с поличным.
Микроавтобус ожидает нас у выхода.
Так начался тот длинный-длинный день, который мы потом оба часто вспоминали. Мы с Алексом весь день ездили из конторы на склад, потом в ресторан, где за едой продолжали обсуждать рабочие моменты. Мне так и не удалось поесть, только прихлебывала апельсиновый сок из высокого стакана – спасибо официанту, который наполнял его, как только показывалось дно. Потом – снова на фирму, потом – на таможню, потом – снова в аэропорт, провожать нашего нового партнера. К общему изумлению, он поцеловал мне руку на прощание. Директор был очень удивлен и сделал свои выводы, о которых я узнала позже. А в тот момент я не придала значения мимолетному эпизоду, и единственное, чего мне хотелось – это добраться до дому, забежать в ночной магазинчик у парадной, и домой – есть, спать. Наплевать, что ночью есть вредно: днем мне не перепало ни крошки.
Алекс стал звонить чаще и говорить не только на служебные темы. Как ни странно, никто не делал мне замечания, никто не бежал докладывать директору, что я вишу на телефоне дольше, чем надо. Впрочем, никто и не понимал, о чем мы говорим: слава богу, в нашей конторе языками владели в объеме нормальной средней школы.
А потом он начал мне писать, рассказывал о себе, о своей жизни. Недаром с первого раза я почувствовала в его речи какой-то акцент: Алекс был американцем, но более двадцати лет