Молодой человек ни слова не понимал из языка правоверных мусульман и все время бормотал какие-то непонятные слова на странном варварском наречии. А когда его спрашивали о чем-либо, он тыкал себя кулаком в грудь и выкрикивал нечто вроде «синдар бадя». Постепенно все стали называть его Синдбадом. Новое имя молодому человеку пришлось по вкусу, и он на него охотно откликался.
Хотя Синдбад был силен, крепок и широк в плечах, его не особо тянуло к тяжелой работе, и он всегда долго, с сомнением приглядывался и приценивался к ней, вечно привередничал и воротил нос. В общем, вел себя, как какой-нибудь нувориш, хотя иной раз ему и в рот-то положить было нечего. И это окружающих несказанно удивляло. Однако, если уж парень брался за что, так работа спорилась у него в руках. Купцы и бывалые грузчики только диву давались, как он, словно шутя, перетаскивал тяжеленные тюки и ворочал огромные бочки, с которыми иные справлялись разве что по двое.
Жил Синдбад в одной из подворотен, близ пристани – благо погода благоприятствовала этому, – в закутке меж двух смыкающихся глинобитных стен. Там у него лежал набитый соломой джутовый мешок – что еще надо бедному чужестранцу, чтобы хорошенько выспаться или просто передохнуть.
Обедал он, как правило (когда, разумеется, в кармане звенела монета), в чайхане на пристани, где собирались завсегдатаи городка неспешно обсудить за пловом и горячим зеленым чаем новости и дела. Синдбад обычно скромно сидел в уголочке, грыз свою лепешку, иногда даже с пловом или кабобом, и прислушивался к разговорам, пытаясь вникнуть в смысл незнакомых слов.
Надо заметить, кабоб в этом городе называли исключительно жареным мясом – именно так и никак иначе! Дело в том, что эмира этого благословенного города звали Нури ибн Кабоб, и никто не рисковал называть мясное блюдо именем великого правителя. Откуда правителю досталось такое имечко, оставалось только догадываться. Вероятно, его отец был большим любителем мясных блюд…
И вот, в один из прекрасных погожих дней, когда Синдбад уже доедал свой скромный обед, в чайхану вошли два расфуфыренных джентльмена. Синдбад тут же признал в них нахальных чопорных англичан, не узнать которых было просто невозможно.
Англичане смотрели на всех свысока, явно полагая себя исключительной нацией, и, надменно вскидывая подбородки, пихали плечами всех, кто, по их мнению, мешал им пройти к элитному топчану, застеленному лучшими курпачами, и с квадратным резным дастарханом посередине.
Один из англичан, проходя мимо Синдбада, пихнул его локтем. Синдбат, любовно наполнявший в этот момент свою пиалу горячим чаем из чайника и сыто цыкая зубом, плеснул на себя кипяток, вскочил и зашипел от боли. Присутствующие лишь осуждающе покачали головами. Англичане заржали. Этого делать не стоило. Им всего лишь и нужно было что извиниться и убраться подобру-поздорову. Но на то они и высшая нация, чтобы необдуманно поступать себе во вред.
Синдбад от злости покраснел, словно хорошо проваренный рак, затем неожиданно схватил наглого англичанина за жабо, притянул к себе и без особого размаха съездил здоровенным кулачищем по наглой англосакской морде. Жабо осталось в руке Синдбада, а англичанина снесло к противоположной стене чайханы и так припечатало к ней, что несчастный закатил глаза и неторопливо сполз на пол. Окружающие охнули, округлив глаза. Второй англичанин, изрядно побледнев, потянул из ножен шпагу. Синдбад предупредительно зыркнул на него, но англичанин попался, видимо, совершенно тупой.
Блеснула сталь клинка. Англичанин сделал выпад вперед, но Синдбада в том месте уже не оказалось. Парень успел сместиться вбок, схватил англичанина за широкую короткую штанину и камзол, шутя поднял в воздух и, держа над собой, словно пуховую подушку, пронес к перилам на улицу. Англичанин от неожиданности выронил шпагу и заверещал, смешно болтая руками и ногами.
– И-и-эх! – ухнул Синдбад, выбрасывая англичанина из чайханы.
Тот покатился по хорошо утоптанной и унавоженной мостовой и плюхнулся головой в одну из навозных куч. Чайхана огласилась здоровым хохотом. Все кинулись поздравлять Синдбада, дружески похлопывая его по плечам и спине.
Тот скромно высморкался в ажурное шелковое жабо, которое все еще держал в руке, засунул его себе в карман штанов и вернулся к прерванному обеду. Хозяин чайханы притащил ему бесплатно огромную палку шашлыка, посыпанную нарезкой из лука и щавеля, еще одну лепешку и полный чайник свежезаваренного чая. Не подумайте только, что хозяин чайханы впал в слезливый альтруизм. Нет! Он сразу смекнул свою выгоду – такого охранника еще поискать надо. Однако, Синдбад лишь поблагодарил его скромным кивком головы и принялся за еду, сочтя ее вполне заслуженной.
Мимо на карачках прополз первый англичанин, отклянчив зад и бренча по полу кончиком шпаги. Вокруг правого глаза у него расплывался огромный синяк. Англичанин пугливо косился на местного богатыря, но Синдбад не удостоил его вниманием, продолжая трапезу и периодически утирая рот рукавом халата.
Откуда у Синдбада взялся халат? Это отдельная