Огневушка-поскакушка. Павел Бажов

чку охота послушать.

      – Погоди, тятенька! Я маленечко еще посижу.

      Ну, вот… Кончил дедко Ефим рассказ. На месте костерка одни угольки остались, а старатели все сидят да на эти угольки глядят.

      Вдруг из самой серединки вынырнула девчоночка махонькая. Вроде кукленки, а живая. Волосенки рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке платочек, тоже сголуба.

      Поглядела девчонка веселыми глазками, блеснула зубенками, подбоченилась, платочком махнула и пошла плясать. И так у ней легко да ловко выходит, что и сказать нельзя. У старателей дух захватило. Глядят не наглядятся, а сами молчат, будто задумались.

      Девчонка сперва по уголькам круги давала, потом, видно, ей тесно стало, пошире пошла. Старатели отодвигаются, дорогу дают, а девчонка как круг пройдет, так и подрастет маленько. Старатели дальше отодвинутся. Она еще круг даст и опять подрастет. Когда вовсе далеко отодвинулись, девчонка по промежуткам в охват людей пошла, – с петлями у ней круги стали. Потом и вовсе за людей вышла и опять ровненько закружилась, а сама уже ростом с Федюньку. У большой сосны остановилась, топнула ножкой, зубенками блеснула, платочком махнула, как свистнула:

      – Фи-ть-ть! й-ю-ю-у…

      Тут филин заухал, захохотал, и никакой девчонки не стало.

      Кабы одни большие сидели, так, может, ничего бы дальше и не случилось. Каждый, видишь, подумал:

      «Вон до чего на огонь загляделся! В глазах зарябило… Неведомо что померещится с устатку-то!»

      Один Федюнька этого не подумал и спрашивает у отца:

      – Тятя, это кто?

      Отец отвечает:

      – Филин. Кому больше-то? Неуж не слыхал, как он ухает?

      – Да не про филина я! Его-то, поди-ка, знаю и ни капельки не боюсь. Ты мне про девчонку скажи.

      – Про какую девчонку?

      – А вот которая на углях плясала. Еще ты да и все отодвигались, как она широким кругом пошла.

      Тут отец и другие старатели давай доспрашивать Федюньку, что он видел. Парнишечко рассказал. Один старатель еще спросил:

      – Ну-ко, скажи, какого она росту была?

      – Сперва-то не больше моей ладошки, а под конец чуть не с меня ростом стала.

      Старатель тогда и говорит:

      – А ведь я, Тюньша, точь-в-точь такое же диво видел.

      Федюнькин отец и еще один старатель это же сказали. Один дедко Ефим трубочку сосет и помалкивает. Старатели приступать к нему стали.

      – Ты, дедко Ефим, что скажешь?

      – А то и скажу, что это же видел, да думал – померещилось мне, а выходит – и впрямь Огневушка-Поскакушка приходила.

      – Какая Поскакушка?

      Дедко Ефим тогда и объяснил:

      – Сдыхал, дескать, от стариков, что есть такой знак на золото – вроде маленькой девчонки, которая пляшет. Где такая Поскакушка покажется, там и золото. Не сильное золото, зато грудное, и не пластом лежит, а вроде редьки посажено. Сверху, значит, пошире круг, а дальше все меньше да меньше и на нет сойдет. Выроешь эту редьку золотого песку – и больше на том месте делать нечего. Только вот забыл, в котором месте ту редьку искать: то ли где Поскакушка вынырнет, то ли где она в землю уйдет.

      Старатели и говорят:

      – Это дело в наших руках. Завтра пробьем дудку сперва на месте костерка, а потом под сосной испробуем. Тогда и увидим, пустяшный твой разговор или всамделе что на пользу есть.

      С этим и спать легли. Федюнька тоже калачиком свернулся, а сам думает: «Над чем это филин хохотал?»

      Хотел у дедка Ефима спросить, да он уже похрапывать принялся.

      Проснулся Федюнька на другой день позднехонько и видит – на вчерашнем огневище большая дудка вырыта, а старатели стоят у четырех больших сосен и все говорят одно:

      – На этом самом месте в землю ушла.

      Федюнька закричал:

      – Что вы! Что вы, дяденьки! Забыли, видно! Вовсе Поскакушка под этой вот сосной остановилась… Тут и ножкой притопнула.