Действующие лица:
Наталья Стешкова, старшая сестра, модельер-дизайнер.
Анастасия, младшая сестра, учится на детского психолога.
Бабушка Лёля, бывшая учительница, бабушка сестёр по маме.
Сергей Авоськин, следователь криминального отдела города.
Владимир Санкин, подающий надежды молодой художник.
Дядя Женя, племянник бабушки Лёли по её сестре.
Две сестры в отпуске и на каникулах в гостях у своей бабушки в её трехкомнатной квартире в г. Стешкове. Настал 21-й день их приезда.
Тетрадь первая
Бордовые розы
[Наталья Леонидовна, Т а ш а, в ярости. То сбрасывает на пол акварели, то поднимает их, то снова берётся за кисть, то опять швыряет её об стенку. Видно, что это не лучший её день.]
Т а ш а.
[Ах! Ах!.. Ах, Модельяни-одеяньи!..
Ах, мода!.. Вот же выбрала призванье!
Ни грех?! Ни суета?! Не знаю, как назвать
тот взлёт или паденье к совершенству.
Что ж так заводит, в чём же здесь блаженство?
Когда лицо и звук, и жесты, и фигура,
и тренье матерьяла, и фактура
так сходятся! И не сойти с ума?!
И это всё моя рука
придумала, пришила и извила
в прекрасной геометрии причины
того, чтобы прохожий вдруг отметил,
весь приосанился, окосоглазил,
Гераклом заходили плечи,
забыл себя и папу с мамой,
вдруг потянулся к ней —
из миллиардов вынутой его глазами,
его желаньем чуда!
Ах, канальи! Ни моя ль причуда
даёт толчок природе размножаться мудро?
И он – все-всемогущ —
вдруг коготки упрячет в лапки!
А вы всё говорите: «Это тряпки!..»
[Поправляет два букета бордовых роз.]
Ха-ха! Вот-вот!
Искусство вовремя быть так одетой —
вдруг, бац! – Ромео! Ты – уже Джульетта!!!
…Что ж, нет без травки баобабов.
Всегда и в сей момент ходить-то в чём-то надо.
Вот в чём вопрос, вот Рио-Колорадо:
два берега свести:
и демократию, и стиль!
Надёжность и игру!
И день, и ночь! И пиццу, и икру!
А всё, всё упирается в закон «бритвы Оккамы»!
А проще говоря – в мини-бикини дамы:
есть жизнь, но нет дыхания романтики!
Чем плохи рюшечки и бантики?
[Вдруг останавливается как вкопанная.]
О, Господи, о чём же я? О, Боже мой,
когда беда идёт за мной!
Вот моя Стесси заболела…
Мы с ней у бабушки как три недели.
К чему всё это я, друзья, —
попала в детектив! В «Версачи на кровях»!
Не думайте, что здесь одна лишь моя роль.
Вот, вот мой местный Пуаро!
[Берёт лист акварели. Видно, что это портрет мужчины в английском костюме. Трясёт портрет обеими руками, как за отворот пиджака, в беспредельном гневе.]
Кампана-Депардье! А вот кошмар —
вот эта «пьеса» на ролях,
а я в подозреваемах…
мых?.. подозреваема!!!
Ну вдумайтесь в глагол?
По-русски – «только зрею»!
И я – убийца!.. Я?!..
Хотелось бы, да плакать не умею…]
[Звонок в дверь. Выходит открывать, возвращается в комнату с Авоськиным.]
С е р г е й.
Мадам, простите, что тревожу,
таков закон. Я каюсь и отрезал б себе ногу!
О… нет! Уже назад пришил!
Я каюсь, красотой грешим!
Ваш блеск! Что делать мне? Вишу на волоске!
Вы модельер?! Художница! Я – точно не во сне?!
Но всё ж представлюсь.
Сергей Петрович. Фэмили престранное,
но не такое уж и срамное:
Авоськин. Сам бы знал, как понимать:
то ль начихать на всё, то ль всё в себя впихать!
Спасибо, уж присяду, вы – добры!
Вот ксиво, жаль, что я из ментуры.
Шучу! Своей профессией горжусь.
И, может, Вам я пригожусь?
[Пытается кивнуть по-светски, а не по-военному.]
Когда красавица подозревается в убийстве,
всегда прошу дать ф'ото и напиться…
Не затруднит –