Такая проза привлекает и держит чуткого, неравнодушного читателя – он слышит глухие стоны сердца, плач израненной души, смех сквозь слезы. В этой прозе бьется живая жизнь, в которой боль, тоска, радость заполняют межбуквенное пространство.
Светлана Куликова говорит о себе, что она начинающий писатель, переучивается из журналиста в прозаика. По факту так. Но на писателя не учатся – ни в студии, ни в Литинституте; ни в молодости, ни в зрелом возрасте.
Писателем становятся. Или рождаются. Только бывает, до поры это зернышко таится в глубине, не подавая никаких сигналов. И вдруг прорывается, бурно, неудержимо. Так было у меня. Я прозу свою не ждала, она пришла ко мне спасением от небытия – после смерти моей мамы.
Так и у Светланы Куликовой: вдруг пришло время «переучиваться в прозаика». Зрелый человек, состоявшийся профессионал, а вдруг потянуло в прозу. Не удержалась – затянуло.
Проза – не жанр. Деление на жанры вообще скучно. Проза – пространство души, без границ, без запретов; ныряй, наслаждайся, томись – не надоест, потому что это возможность открыть себя, открыться без оглядки.
Рассказы Светланы Куликовой сразу привлекли мое внимание. Интересные сюжеты о разных людях, обстоятельствах, неожиданные повороты и тонкое чутье на внутренние, глубинные переживания, состояния. Четкий взгляд журналиста и зоркий глаз художника, примечающий мельчайшие детали, создающие объем, живую картину.
Есть безусловные вершины: «Лавровый веник», «Козявка»… «Не уезжай, дочка» – это был первый, прочитанный мной, рассказ Светланы Куликовой. Я плакала от жалости и сострадания, от бессилия, от невозможности развести горе и одиночество главного персонажа. Плакала. Дорогого стоит.
Рада ПОЛИЩУК, писатель,
член Союза Российских писателей,
Союза писателей Москвы,
Союза журналистов России.
ЛАВРОВЫЙ ВЕНИК
Мотылёк рвался в небо. То отчаянно бил крыльями, оставляя на стекле пятна светлой пыльцы, то замирал обессиленно, а после снова вступал в бой с невидимой преградой…
Виктор смотрел в окно, но мотылька не видел. Лежал, закинув руки за голову, вытянув во всю длину кровати худое смуглое тело, и вглядывался в далёкие очертания гор, покрытых зелёной пеной лесов.
Продолжая не до конца развеявшийся сон, из закоулков памяти чёртиками из коробочки выскакивали разрозненные картины…
…С отрядом ополченцев он идёт по лесной тропе. Здесь, в зарослях у подножья Мамзышхи для них оставлены боеприпасы и продовольствие. Наклоняется, уравновешивая тяжесть поклажи за плечами, но смотрит не под ноги, шарит взглядом по сторонам – не сверкнёт ли в кустах вражеская оптика, не шелохнутся ли ветки от неловкого движения неприятеля в засаде.
За растяжками на маршруте следит Каба. Чёрный, сухой как обгорелая коряга, всегда по-звериному настороженный, он во главе отряда скользит по траве бесшумным шагом.
Его острый взгляд проникает, кажется, даже под землю. За Кабой, след в след, ступают Халиф, Беркут, Моргун…
У всех наёмников прозвища, настоящие имена-фамилии известны только командованию. Виктор своё ещё на краснодарском рынке получил: обрезали грузчики длинную фамилию Котляревский, и стал Витя Котом…
Где находится и как помечен тайник, знает лишь замыкающий цепочку командир Сандро. Имя родное – абхазские ополченцы в отряде не шифруются, все они из одного села, знают друг друга.
Тихий свист – знак: Сандро видит метку. Бойцы скидывают рюкзаки, оружие, устраиваются на привал. Краем глаза Кот замечает: Каба небрежно свалил свой груз под куст, забросил автомат на плечо и, не таясь, направился к лесу. Отходить от лагеря без напарника запрещается, только Каба всегда ведёт себя так, словно имеет право на особое положение. Его не окликают, не останавливают – никто не хочет связываться с наглым, взрывным, но вместе с тем опытным и осторожным наёмником, даже командир. Только сейчас и Сандро не видит Кабу – обнаружив схрон, он оставил за старшего своего зятя Лазаря и в сопровождении двух ополченцев ушёл в сторону трассы на Сухум. В отряде все знают: командир отправился на очередной инструктаж – и над ним есть власть. Абхазы верят: свои спецслужбы опекают, наёмники спорят: настоящие хозяева – российские гэбэшники. Коту те разговоры не интересны, никакой разницы ему нет, из чьей казны деньги капают.
Кот оглядывается – все бойцы заняты: разбирают содержимое тайника, оборудуют стоянку. Он медленно поднимает оружие и, не спеша, идёт в ту сторону, где за деревьями скрылся Каба…
– Эй! Ты сегодня вставать думаешь? – в комнату вошла Люда, остановилась в дверях.
Виктор потянулся, не стыдясь наготы. Чего стесняться? Не первый день живут как муж и жена. С Людой хорошо –