– Хулио Берне! – сказал он.
– А-а-а, – сказала она. – Угу.
– Погодите, – сказал кубинец. – А вы что, не читали Хулио Берне?
– Честно говоря, нет, – сказала она. – Даже не слышала.
– Не может быть! – вскричал темпераментный кубинец. – Вы не слышали о Хулио Берне? Поразительно! Неужели в СССР не переводят Хулио Берне? Непостижимо! Его читают во всем мире! Уже сто лет! Это любимейший, популярнейший писатель! Невероятно!
– А что он написал? – спросила она.
– Los hijos del capitan Grant! La isla misteriosa! Un capitan de quince anos!
Таинственный автор оказался Жюлем Верном.
Хулио Берне в испанском произношении.
А хозяин дома рассказал такую историю.
Гуляя по Севилье, он обратился к какому-то молодому человеку интеллигентной наружности.
– Простите, где здесь памятник Сервантесу?
– Дался вам этот Сервантес! – воскликнул прохожий. – Все только и спрашивают: Сервантес, Сервантес! Как будто в Испании писателей больше не было! Надоело, честное слово! Все уши прожужжали этим Сервантесом! А я вам скажу, что в Испании был один по-настоящему гениальный писатель. Великолепный! Потрясающий! Сервантес перед ним – просто нуль! Раскроешь книгу и оторваться не можешь! Как глубоко! Как увлекательно и как правдиво при этом! Как умно, как тонко! Какие образы! Характеры! Чувства! Какой масштаб! И как написано, какой стиль!
– Простите, а как его звали?
– Кого?
– Ну, этого великого писателя.
– Вот черт, – сказал прохожий. – Забыл!
Махнул рукой и исчез в толпе.
как сорок тысяч ласковых сестер
КРУГОВАЯ ОБОРОНА
Тамара поцеловала его и заплакала. Слезы капали ему на лицо, на шею, на футболку.
– Значит, это последний раз? – прошептала она.
– Значит, – сказал Саша, высвобождаясь из ее объятий; они одетые лежали на диване в его комнате, в большой старой квартире на Поварской. Они были одни – Сашин папа был на работе, а мама уехала на пару дней к сестре в Питер.
Саша был студент третьего курса истфака МГУ, а Тамара училась в какой-то дурацкой заочной лавочке.
– Значит, – повторил Саша, садясь. – А лучше не надо последний раз. С моей стороны это будет полный цинизм. Я так не хочу. Застегнись.
Она застегнулась. Он пересел в кресло, она осталась на диване. Он смотрел на нее совсем чужими глазами и чувствовал это.
Да, она была красивая, яркая: смуглая, с синими глазами, длинноногая. На улице оборачивались. Саша сначала гордился. Потом надоело. С ней не о чем было разговаривать, совсем. Она ничего не читала. Ничем не интересовалась. Не знала, кем хочет стать. Да, ласковая, верная, приятная в постели. Ну и что?
– Почему? – спросила она.
– Ты очень хороший человек, – сказал Саша. – Но мы разные люди.
– В каком смысле?
– Неважно.
– Нет, скажи! – вдруг закричала она и бросилась перед ним на колени. – Объясни! Я заслужила, я имею право! Я тебя любила! Мы ведь уже целый год! Я все делала, что ты скажешь! Ты должен объяснить! –