Ты – всё за книгой, в чистом и высоком,
А я привык тереться меж людьми.
Тебя тревожат глупость и жестокость,
А я – мне что! Меня поди пройми.
Различье наше – в чём-то самом главном.
Я хмур и зол. Ты – светоч доброты.
Тебе не стать как я, а мне подавно,
Мой славный друг, не сделаться как ты.
Твою учёность превзойдут едва ли,
А дело к драке – тут меня держись.
И, может статься, Боги не дремали,
Таких несхожих выпуская в жизнь?…
1. Бортник и его сын
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым мертвенным серебром. Бледный свет скользил по пушистым еловым ветвям, окутывал мерцающей дымкой круглые холмы предгорий и сообщал чеканную ясность далёким вершинам Засечного кряжа. Вдоль говорливой протоки, в которой полоскала белые кисти только что расцветшая черёмуха, шагали, направляясь в сторону гор, двое путешественников. Один был стройный молодой аррант с красивой шапкой тугих золотистых кудрей и тонкими, изысканными чертами лица. Такие лица нередки в знатных коренных семьях Аррантиады. Он и одет был, по обычаю своей страны, в льняную рубашку, плащ и сандалии. Юноша улыбался, с видимым удовольствием вдыхая ночной холодок. Так смотрит вперёд человек весёлый и смелый. Будь кругом посветлее, на пальцах у него обнаружились бы следы чернил.
Второй мужчина был на полголовы выше арранта и заметно шире в плечах. В отличие от спутника, он не был похож на точёную старинную статую, зато двигался, по давней привычке, совершенно бесшумно. Он шагал босиком, неся на плече мягкие кожаные сапоги, связанные тесёмками. Лунный свет метил резкой тенью длинный шрам на левой щеке. Шрам тянулся от века до челюсти, пропадая нижним концом в короткой густой бороде. И смотрел этот человек вперёд совсем не так, как аррант. В светлых глазах не было ни улыбки, ни предвкушения. Он привык рассчитывать на худшее и ждать любых пакостей от судьбы. И судьба ни в коем случае не могла бы похвастаться, что он эти её пакости безропотно принимал.
– Скоро придём, – сообщил он своему спутнику. Сам он был из племени веннов, но по-аррантски изъяснялся без акцента, со столичным изысканным выговором; учитель в своё время попался уж больно хороший. Кудрявый парень обернулся на ходу, вопросительно посмотрел на него, и венн пояснил: – Дымом пахнет.
Аррант потянул носом и ничего не почувствовал, но на всякий случай кивнул. Говорит – пахнет, значит, действительно пахнет. Сейчас ещё скажет, что там варят на ужин. Аррант был гораздо образованней и учёней своего сотоварища, но некоторые поступки и качества венна трудно было измерить убогими человеческими мерками. Например, его нюх. Или способность видеть в темноте почти так же хорошо, как днём. Когда приличные люди не могли различить ни зги, он способен был собирать иголки, раскиданные в траве. Хватало и иных странностей. У венна даже не было порядочного человеческого имени, только прозвище: Волкодав. Оно, впрочем, удивительно ему подходило. И он однажды обмолвился, будто предок его рода в самом деле был Псом-оборотнем, спасшим Праматерь племени от лютых волков… Молодой учёный про себя полагал подобные россказни чепухой, досужими выдумками варварского племени. Но бывали моменты, когда…
А впрочем, по большому-то счёту, какое это всё имело значение? Да никакого.
Венн шёл следом за аррантом, в трёх шагах, и не без некоторого раздражения думал о том, что они ещё недостаточно удалились от Врат. А значит, непременное желание Эвриха провести эту ночь под жилой крышей было, мягко говоря, порядочной придурью. Пару лет назад Волкодав успел-таки с избытком наследить в здешних местах. И вовсе не рвался зря мозолить глаза.
Эврих честно объяснил ему причину своего желания. Всякий раз, проходя Вратами в этот мир, он до урчания в животе боялся самой первой встречи с его обитателями. Ну, а от того, чего боишься, следует либо по возможности бегать – в чём немного достоинства, да и получается не всегда, – либо набраться смелости и шагнуть навстречу, а там будь что будет. Так он и теперь хотел поступить, и в этом Волкодав был с ним совершенно согласен. Другое дело, мог бы грамотей обождать с утверждением духа и до той стороны перевалов. Где некому будет узнать одиноких странников, озлиться и устроить погоню… Так нет же, вздумалось доказывать свою храбрость прямо сейчас. До дела дойдёт – кому, спрашивается, отдуваться придётся?…
Волкодав ворчал про себя, шагая вперёд, но вслух не говорил ничего. Милосердные Боги привесили ему язык не тем концом, который требовался для красноречия. Дешевле будет не связываться и заглянуть-таки на дымивший поблизости двор. Не сплошь же разбойники здесь живут. Хотя и не подарок, конечно, – сегваны. Давние переселенцы, выжитые со своих северных островов нашествием Ледяных Великанов. Эти великаны жили и разрастались в горных долинах. Временами они высовывали оттуда грязно-белые пятки и сталкивали с земли всё, что попадалось: дом – так дом, огород