Увидев гостью в «глазок», Вероника отчаянно зевнула, с подвыванием и хрустом в челюсти, и защелкала замками.
– Донецкая, у меня идея! – Лариса влетела в прихожую, шумно отряхиваясь и одновременно стягивая мокрую одежду. Зонт, с которого текло, она сунула Веронике в руки. – А чего ты в ночнушке? Спала, что ли? Ладно, неважно! Я тут такое придумала!
Надо сказать, что идеями Лариса фонтанировала регулярно. Будучи барышней тощей, нескладной и слабо востребованной противоположным полом, мадемуазель Барабанова предпринимала хаотичные попытки найти свое место под солнцем. Ларису страшно пугала перспектива прожить жизнь скучно и серо, поэтому она исступленно искала эксклюзивные варианты времяпрепровождения. Самым безобидным в бурной биографии Ларисы Барабановой был перформанс в центре города, когда она с какими-то художниками пела песни в голом виде, нарядившись лишь в коробку из-под телевизора. В этой коробке Барабанову и выдали прибывшей за ней в отделение Веронике. Помимо поиска приключений жизнь Ларисы состояла из написания курсовых для нерадивых студентов и фантазий о будущей семье. Замуж Барабанова желала выйти непременно за эфиопа или чукчу, чтобы не соскучиться и открыть для себя много нового. К тому же была уверена, что жить под пальмой или в чуме гораздо интереснее, чем в унылом мегаполисе.
«И детишки будут здоровые. Там же экология!» – нравоучительно объясняла она Веронике, которая всякий раз при новой задумке впадала в панику.
Сама Вероника хотела простого семейного счастья с непьющим и негулящим интеллигентом. Хотя, по нынешним меркам, это было даже экзотичнее эфиопа, поскольку вышеназванный интеллигент должен был мало того что влюбиться в нее без памяти, так еще и Вероника должна была почувствовать взрыв чувств и любовь с первого взгляда. Она и сама уже давно поняла, что слишком многого хочет от жизни. Но мечтать не переставала.
– Поехали на Гоа! – выпалила Барабанова, победоносно глядя на подругу. – Я уже все продумала. Питаться там можно фруктами, они везде растут. Плюс можно присоединиться к группе наших и заняться медитацией, впасть в нирвану и познать смысл жизни. Короче, будет весело! Там мужики такие – ух! Всякие разные. В духовном смысле, конечно.
– Да уж, – покачала головой рассудительная Вероника. – Только у меня отпуск до начала сентября. А дальше я в нирване не смогу.
– Да ты и не захочешь на свои курсы дурацкие возвращаться! Разве это работа – преподаватель? Это ж мутная и унылая бытовуха! А там зелень, океан, нирвана! – Лариса наматывала круги по кухне, на каждом очередном витке выхватывая из вазочки очередную печенюшку. Барабанова очень любила поесть, однако была тощая, как швабра.
– Ты там на фруктах долго не протянешь, – возразила Вероника. – И вообще – дорогая затея. На какие шиши ехать-то?
– Так я ж говорю – все продумано! Пока ты тут дурью маешься и попу наедаешь, я все выяснила. Можно взять кредит на путешествие, билеты, визы.
– А как отдавать? И на что там жить? – бдительно вернула Ларису в реальность подруга.
– Донецкая, ты зануда! Да никак! Там найти мужика и свалить на него все проблемы. Учись быть женщиной, а не бульдозером! Я ж говорю, на Гоа столько мужиков, и все на позитиве. В этом раю отсутствуют всякие мещанские условности.
– Представляю этих любителей нирваны и медитаций. Они небось тоже балдеют там в счет кредита. Иначе сидели бы в городе и работали в офисе, а не фрукты с деревьев жевали, как обезьянки.
– Вероника, ты не понимаешь, от чего отказываешься! – воскликнула Лариса. Одной отправляться на далекий Гоа ей было страшновато. – Я тебе фотки пришлю и проспекты! Ты тоже заболеешь этой идеей. Посмотри в окно!
Вероника покорно проследила за барабановским пальцем с накладным зеленым ногтем.
– Дождь, ветер, сплошная грязь и тоска! А там – небо синее, море синее, бананы желтые, – заливалась соловьем Лариса. – И все это будет твоим. Ты сольешься с природой! Ощутишь гармонию. Тебе откроется космос.
– Ты мне напоминаешь теток с нездоровым блеском в глазах, которые шатаются по городу с брошюрками и заманивают наивных дур в свои секты. Барабанова, отвяжись! Если хочешь, я тебе чаю с печеньем дам. Но только при условии, что ты не будешь ездить мне по ушам своим Гоа.
– Дай чаю, – приуныла Лариса. – Мне тебя жаль. Ты бродишь по болоту и не видишь туннеля, в конце которого свет.
– Свет в конце туннеля видят те, кто помирает, – ухмыльнувшись, напомнила Вероника. – Жуй печенюшки и не пугай меня. Медитируй дома. Это безопаснее. И кредит отдавать не придется.
Когда Барабанова, поворчав о тленности бытия и глухой стене непонимания, наконец-то ушла, Вероника угрюмо уставилась в окно.
А вдруг Лариска права? Ведь жизнь проходит, и ничего не случается. И в чем тогда смысл? Для чего мы все появляемся на свет? Чтобы суетливо бегать по заранее заданной траектории в табуне себе подобных? Десять, двадцать, пятьдесят лет проходят, а потом выясняется, что все самое