– Стой! – окликнул мужской голос. – Марион, стой! Куда ты несешь нашего сына! Ты не видишь, что начинается дождь?
Но та, кого назвали Марион, притормозила на секунду, а потом снова, собравшись с духом, поспешила прочь, не оглядываясь, прижимая к груди ребенка, только крикнула:
– Оставь меня в покое, Рос! Меня и моего сына! Ты нас больше не увидишь!
Ветер неистовствовал, листья метались как потревоженные души, в их шелесте Марион чудился шепот: «Уходи, уходи». Но она не могла, ни за что не вернулась бы в замок с этим человеком, которого до сегодняшнего дня называла мужем.
Небо набрякло лиловыми тучами, мелькнули молнии.
– Марион, еще немного – и будет поздно! Бестии…
Бестии. Да, опасность их появления существовала, хотя сейчас, осенью, они приходили реже, чем весной. Марион надеялась, что в этот раз ей повезет. Должно ведь хоть в чем-то повезти.
Она упрямо, молча продолжала идти вперед. Ребенок на ее руках не издавал ни звука: наверное, спал или, быть может, чувствовал, что мать нельзя сейчас беспокоить.
– Марион! – Рос догнал жену и попытался удержать ее за руку. – Прошу тебя!
По лесу прокатился гул, такой яростный, будто само небо гневалось. Но вот гул стих, и установилась мертвая тишина. Листья поникли, словно отчаявшись докричаться до молодой женщины, травы, напротив, распрямились, встали, точно воины перед битвой, гордо подняв головки соцветий. Тучи клубились, набухая тьмой.
– Рос… – выдохнула женщина, осознав вдруг, что совершила страшную ошибку.
Она – маг-водница – не впервые видела грозы, сулящие появление бестий. И как бы ни надеялась, как бы ни обманывала себя, она уже видела, что столкновения не избежать. На бегство из замка ее толкнула серьезная причина, но стоит ли эта причина жизни их сына?
– Забирай малыша и уходи, – произнесла она побелевшими губами, понимая, что даже двое водников недолго продержатся против бестий без отряда, да к тому же пытаясь защитить ребенка.
– Я поставлю щит, – сказал Рос. Он казался спокойным, но уже осознавал, что битва будет проиграна, едва начавшись. – Встань рядом.
Марион подошла ближе. Она кусала губы, по лицу текли слезы, перемешиваясь с дождевыми каплями. Как глупо, как неправильно все получилось. Еще сегодня утром она считала себя счастливой женщиной – любимой женой и матерью. А теперь… Неужели они погибнут все трое?
Небо лопнуло, как перезревший плод, исходящий соком и мякотью. Только мякоть была черной, точно прогнила насквозь. Темные сгустки падали на землю, и уже скоро стали видны смертельно опасные твари: полиписы, скримеры, злозубы, топперы, жашники – пространство кишело ими. Кто же мог знать, что последняя осенняя гроза принесет с собой гибель…
– Отступаем к деревьям! – отрывисто сказал Рос, сцепив зубы: удержание щита требовало массы сил.
Сколько они продержатся под защитой леса? У них с собой не оказалось даже мечей.
– Рос… – всхлипнула Марион.
Ей многое хотелось сказать мужу. Накричать на него, может быть, даже стукнуть кулаком в твердое плечо. А потом… Когда-нибудь потом, возможно, простить… Но времени оставалось слишком мало.
Ребенок на ее руках вдруг громко расплакался, точно почувствовал смертельную опасность, грозящую им. Рос усадил жену у корней дерева, в ложбинку – хоть какое-то укрытие. Сам встал над ней, защищая. Сжал кулаки. Сила водников хороша для того, чтобы создавать щиты, но убивать бестий – топить их силой водной стихии – трудно и долго.
Твари не заставили себя ждать, вынырнули из-за стволов деревьев. Они шли на человеческое тепло, ощущая его за много шагов. Даже погибая, они не остановятся – будут наступать в стремлении дотянуться. Никто никогда не понимал их жажды убийства.
Смял кусты, продираясь сквозь ветки, огромный жашник. Скример, переступая тонкими ногами, брел вперед – он не казался опасным, но один его крик приносил мгновенную смерть. Полиписы темными клубками плыли по воздуху. Бестий было так много, как не всегда бывает даже в первые весенние грозы.
– Спрячь сына, – бросил Рос, не оборачиваясь к жене, понимая уже, что им с Марион предстоит погибнуть. Но, возможно, хотя бы мальчик уцелеет…
Марион голыми руками принялась разрывать твердую слежавшуюся почву у корней дерева. Та едва поддавалась ее усилиям – спрессованная, переплетенная корнями, высохшая без влаги: дождей давно не было. Но отчаяние придавало Марион сил. Обдирая пальцы до крови, она все же смогла сделать небольшое углубление, положила в него сына, укрыла веточками и листьями. Наклонилась и несколько раз быстро поцеловала нежную кожу. Карие глаза смотрели на нее.