Умный актеръ, такъ рѣшили мы послѣ первыхъ актовъ. Рѣшение, какъ видите, не очень-то для артиста прiятное. Но начался послѣднiй акъ. Вы помните, тамъ женихъ узнаеъ, что его поддѣть хотѣли, на деньги его польстились, дочь изъ-за богатства продать хотѣли – и, подвыпивъ маленько для куражу, все это онъ дражайшимъ родителямъ объясняетъ. И вотъ какъ-молъ этотъ умный актеръ поведетъ эту сцену? Умно? – нѣтъ, тутъ ума мало; тутъ надо, чтобъ кровь заговорила; чтобъ душа въ человѣкѣ была. И что-же? – оказалось, что Васильевъ окончательно полонилъ насъ, съ разу. Этотъ пятый актъ ясно показалъ, что страстность главная отличительная черта этого артиста.
Да, страстность – легко это сказать! Не въ ней-ли, не въ этомъ ли страстномъ отношенiи къ создаваемому типу и заключается тайна актерскаго искусства? Умный актеръ – актеръ-ли въ сущности, или хорошiй чтецъ въ костюмѣ? Проникновенiе во внутреннiй мiръ создаваемаго имъ лица; – вотъ что важно. Дѣло трудное: бездну условнаго, бездну самыхъ мелкихъ условiй надо побѣдить: и какъ говорить, и какъ засмѣяться, какъ сѣсть и повернутся сообразно характеру извѣстнаго лица въ извѣстномъ состоянiи духа, все это изучить надо, все это въ явѣ потомъ изобразить надо; – и мало того, при передачѣ всего этого надо, – и это главное, чтобъ и душа слышна была, чтобъ бiенiе сердца слышно было. Кажется, непреодолимыя трудности и всѣ эти трудности требуется побѣдить. Въ этомъ-то, повторяемъ, и тайна актерскаго дѣла. Чувствовать себя другимъ человѣкомъ, переселиться въ чужую кожу, да такъ чтобы другiе не замѣчали этого переселенiя – вотъ задача! И при томъ въ данный моментъ сдѣлать это; теперь, а не черезъ полчаса.
Актеры, бьющiе на внѣшность, имѣютъ успѣхъ, порой увлекаютъ, – но это увлеченiе – увлеченiе минуты. На завтра оно остынетъ. Хорошо игралъ, хорошiй актеръ – вотъ все, что останется у васъ въ умѣ. А того-ли вамъ хочется? По нашему, лучшей похвалы актеръ не можетъ требовать, какъ той, какой, по преданiю, удостоился актеръ Бурбеджъ, другъ Шекспира; кто-то, разсказывая о его игрѣ, смѣшалъ акера съ дѣйствующимъ лицомъ; перемѣшалъ имена Бурбеджа и Ричарда III.
Плохое дѣло, когда актеръ оставляетъ одно внѣшнее впечатлѣнiе, когда вы помните только его гримировку; такое-то мѣсто, ярко выдавшееся; такую-то фразу. Когда за его игрой вы забываете объ изображаемомъ вамъ лицѣ. Это пустое, вздорнре впечатлѣнiе. Не актеръ важенъ, важно изображаемое имъ лицо. Не авторъ, а его творенiе. А какъ можетъ выйти живое лицо, когда актеръ объ одной внѣшности печется? Когда онъ васъ своей игрой поразить хочетъ?
Актеръ долженъ создать передъ вами цѣлый мiръ. Изобразить данное лицо такъ, чтобъ вы не только сказали: «этакихъ людей мнѣ встрѣчать случалось,»– но чтобы вы заинтересовались судьбой этого лица; чтобы вы заглянули въ его душу; чтобъ вамъ казалось, что это близкiй вамъ человѣкъ, судьбой котораго вамъ и нельзя не интересоваться. Вотъ, напримѣръ, этотъ красивый купецъ, который трудился тридцать лѣтъ, который всю жизнь свою мечталъ о томъ, чтобы зажить по божьему, своимъ домкомъ, въ любви да въ радости, съ своей дорогой семеюшкой, – вы вѣдь пожалуй подчасъ посмѣетесь надъ нимъ: очень «чувствительны» ужъ его мечты вамъ покажутся. И вотъ судьба, кажется, начинаетъ баловать его; встрѣтилъ онъ дѣвушку, хороша изъ себя очень, приглянулась ему; подступиться боится – потому барышня; не намъ-де калачи ѣсть, – но барышня ничего, согласiе свое оказала. Обвѣнчались, – но нѣтъ, не объ этомъ мечталъ ты, Левъ Красновъ. Любишь ты, да тебя словно не любятъ; нѣтъ-нѣтъ да и рыло отворотятъ. А ты за нее жизнь свою готовъ положить. Ревнуешь ты ее къ прощалыгѣ—барину. И дрянь, кажись, человѣкъ, не стоило-бы, да любишь-то ты ее очень, оттого и ревнуешь къ нему. А на тебя сѣти плетутъ; тебя обмануть хотятъ. Но ты не бережешься; ты любишь, – гдѣ тутъ беречься, когда любишь? Какъ ты скоро поддался; чуть ласковое слово и ты вѣришь, да какъ! Разговорился ты съ ней, разшутился, поговорилъ-бы ты съ нею про все, душу выложилъ, да нельзя, дѣло есть. И не пошол-бы ты, да вѣдь ты думаешь: мое дѣло – ея дѣло, никакъ нельзя; о ней-же думаю, о ней печалуюсь; не для себя работаю. Пошолъ ты и весело ты таково идешь, гордо: потому жена барышня, красавица, и любитъ меня, такъ чтобъ всѣ это знали. А между тѣмъ за ней ужъ подсматриваютъ; кто ради правды, кто ради злобы; кому больнымъ сердцемъ правды добиться хочется, у кого змѣи шипятъ. Ты думаешь, что умнѣй и счастливѣе тебя человѣка нѣтъ, что ты хорошо сдѣлалъ, что сестру свою съ зятемъ почти что выгналъ. Ты правъ; дѣлаешь такъ, какъ знаешь, какъ сердце твое тебѣ подсказываетъ. Самонадѣянный и гордый ты человѣкъ! Правду тебѣ сказалъ дѣдушка Архипъ, истинную правду. И вотъ ты веселый приходишь домой и негодуешь ты, что тебя на злобу опять подбиваютъ. Не хочется тебѣ злобы, душа твоя этого не переноситъ, а что дѣлать? Летятъ и каркаютъ вороны; чуютъ, что трупъ будетъ. Хочешь не хочешь, иди встрѣчай бѣду, отворяй ворота, да пошире – потому большая бѣда идетъ. Приходитъ жена, допросилъ ты ее; обманщицей и змѣей въ глаза назвалъ, да ей какъ съ гуся вода: она опять къ барину собирается, очень ужъ ловко видно баловаться-то съ нимъ. Ну, и не стерпѣлъ молодецъ; разъ не стерпѣлъ, весь вѣкъ свой терпи.
Конец ознакомительного