За медленно сниспускавшимися бревнами сниспускался красный(R3020) пароход. На палубе граждане слушали стянутого подтяжками толстяка, активно жестикулировавшего с планами о новом мире на устах. Детки перестреливались из бездушных пластиковых луков под краеглазным наблюдением своих мамаш и папаш.
Город, являвшийся местом назначения судна, преобразился: ямы залатали, фонарные столбы выставили по уровню, опустошили мусорки. Площадь-набережная (основная достопримечательность) сияла. Коты устраивали облавы на развесивших продукты питания лавочников. Неподалеку от площади, в домике незначительной квадратуры расположилась маленькая ультраправая община. За стенами там творились таинства, до которых, откровенно говоря, никому дела не было. Эпизодически через калитку перепрыгивали мужчины в двубортных бушлатах с высоко поднятыми воротниками, с карманами набитыми шоколадными батончиками и соком по акции. Из окна хибарки их прикрывал неизвестный с мигающим фонариком в руке. А снежок сыпался и сыпался. Тем временем на площади народ ваял дружно снеговика. Пирс, служивший зачастую местом для фотографирования молодоженов, был заполнен дедами за шахматными столами. Кучка молодых модных дебилов с разной степенью подкатанности штанов (если так можно выразиться) перемежевывалась неподалеку и несла какую-то неведомую пургу, пурга же влачила полиэтиленовый пакетик над головами граждан. Горизонт, нисколько не интересовавший прохожих, окрасился в красный цвет. Все вокруг было настолько прекрасно, что оставалось только смотреть в гаджеты и на сцену с брутальными тетками, распевающими народные песни. Два крайне непрогрессивных шахматиста преклонных лет, находящихся на максимально возможном удалении от суши, обсуждали сыгранную партию, иногда показывая на часы по-своему красивыми руками. Через пару мгновений оба затихли, слегка задремав. На горизонте показалось судно со столпами общества на борту. Деды, игравшие практически у основания пирса, прибывавшие в неведении относительно масштаба празднования, приняли на себя первый удар ринувшейся встречать столпов ликующей толпы. Шахматные фигуры, доселе аккуратно стоявшие в самодельных картонных коробочках, разлетелись в неизвестных направлениях, кони в силу сложной геометрии пострадали больше всех. Пароход приближался. Обнаженные лопасти его будоражили стихию. Игроки, оставшиеся в меньшинстве, толпились у окончания пирса. Самый древний из них вскинул глаза к небу, глянул на водную гладь, а по ней скользило, слегка пружинило красное колесо. И он тихо затянул:
Мы дети тех, кто наступал
На белые отряды,
Кто паровозы оставлял
И шел на баррикады.
Эпос: «Пни и можжевельник»
Эпизод 1
Жил был Володя, и помер он в муках. Странствовал много, хорошо, смело и весело. Сыновья и дочери многочисленные его были разбросаны по всему свету и говорили на всех известных языках. Одного из них звали Лехой Петербуржцем. Прозвище такое дали ему завистники за смиренное и небеспричинное принятие самого себя как примера преемственности поколений. Он страстно любил музыку и поэзию, и являясь их верным слугой, денно и нощно сочиничествовал, невзирая на гнев соседей сверху, снизу и с обоих боков. Пока это были речитативы – еще куда ни шло, но, когда Леха прибавил к ним инструментальное сопровождение, Матушка сообразила, что сыновье увлечение мешает внутриподъездным отношениям. Потому-то однажды взяла она его струнный (беcсмычковый) двумя руками своими могучими и швырнула в окно. Разлетелся инструмент на части, и начал выть Леха, и выл он долго, пока не научился петь. Пару дней услаждал прохожих дивный голос Петербуржца, пока те, кто регулярно пересекал Владимирскую площадь – место, где он упражнялся, не подхватили парня под руки и не отнесли к матери. Та призвала Леху одуматься и пойти работать. Случился в их семье разлад.
И ушел Петербуржец из дома пятнадцати лет отроду, готовый ко всему, с грузом разбитых юношеских и детских иллюзий за спиной. Странствовал Леха по городу, спал в барах за кружкой верескового меда, утром же зарабатывал на хлеб свой насущный чем мог. Однажды проходил Леха близ центра страхования на Марата и сидящий около входа старец в бочке, Леху остановил и без лишних преамбул сказал: «Отойди, малец, ты мне солнце загораживаешь (чего останавливал спрашивается). Взгляни на меня, затем на себя и подумай. Выйди из зоны комфорта, поставь себе цель, следуй к ней, поверь в себя, ничего не бойся!»
И после этих слов бочка начала трансформироваться удивительным образом, да так, что дед оказался бизнес-тренером в новеньком чрезмерно приталенном костюме с накладной бородой. Леха наслышан об их племени, посему припустил что есть силы, но по дороге он смотрел на себя в боковые зеркала автомобилей и думал. На следующий день за барной стойкой развернулись образовательные действия. Не успел один день народного единства сменить другой, как понял Леха. Пора идти учиться в университет.
Эпизод 2
Велосипед фирмы “Stels” синего цвета с крайне малым диаметром колес лавировал по мостовым,