ЭРНСТ. Не знаю. Некоторые называют это дада.
РИГЭН. Что?
ЖРНСТ. Дада.
ПРУИТ. Тата?
ЭРНСТ. Да.
ПРУИТ. Это картина твоего отца?
ЭРНСТ. Нет. Это дада.
ПРУИТ. А где его голова?
ЭРНСТ. Дада – не человек.
ПРУИТ. Я думаю, это недостойно, так говорить о своем отце.
ЭРНСТ. Нет. Просто это так называется. Или, скорее, некоторые люди, которые полагают, что необходимо все как-то называть, возможно, назвали бы сие именно так. Лично мне совершенно неважно, как кому-то хочется это называть, но для простоты это именно это.
РИГЭН. Именно что?
ЭРНСТ. Дада.
ПРУИТ. Да что, черт побери, ты такое говоришь?
МЭРИ (читает по записям). Дада.
ПРУИТ. Я слышал, что он сказал. Но что такое дада?
ЭРНСТ. Объяснить это сложно.
РИГЭН. Попробуй.
ЭРНСТ. Дада – просто дада.
РИГЭН. Это какой-то код?
ЭРНСТ. Код?
ПРУИТ. Это код, правильно? Это какой-то чертов код.
ЭРНСТ. Пожалуй, можно сказать и так.
РИГЭН. Значит, ты это признаешь.
ЭРНСТ. Признаю что?
РИГЭН. Ты признаешь, что дада – это такой код.
ЭРНСТ. Кодом я бы это не назвал.
РИГЭН. Ты сами сказал, что назвал бы. Только что.
ЭРНСТ. Я сказал, что некоторые люди могут описать это, как какой-то код. Лично я не стал бы.
РИГАН. А как назвал бы это ты?
ЭРНСТ. Дада больше соответствует природе абсурдной герменевтики.
РИГЭН. Герман-чего?
ПРУИТТ. Герман? Герман Геринг?
ЭРНЕСТ. Герменевтика.
ПРУИТ. Кто такой Герман Эвтик? Это он – твой Дада?
ЭРНСТ. Нет, герменевтика – не мой дада. Это не человек. В данном контексте герменевтика – оккультное исследование знаков.
РИГЭН. Каких именно знаков?
ПРУИТ. Знаков «стоп»?
ЭРНСТ. Нет, не знаков «стоп». Хотя да, вообще-то это могут быть стоп-знаки. Но это может быть что угодно. Значения не имеет.
РИГЭН. Значит, твой отец вовлечен в деятельность какой-то оккультной группы, которая рассылает кодированные послания в виде этих картин с обрывками газет и соплями? Это так?
ЭРНСТ. Мой отец никак не связан с дада.
ПРУИТ. Твой отец – не твой тата?
ЭРНСТ. Да.
ПРУИТ. Тогда кто он, черт побери? Твоя мама?
ЭРНСТ. Мой отец – никто. Он мертв.
РИГЭН. И что с ним случилось? Ты его убил?
ПРУИТ. Твой тата умер от твоей руки, так, Эрнст?
ЭРНСТ. Я никого не убивал. Дада убить нельзя, потому что дада – это вещь.
РИГЭН. Что за вещь?
ЭРНСТ. На самом деле это даже не вещь. Под дада можно понимать все, что тебе хочется. В этом вся прелесть этого. А также главное ограничение.
ПРУИТ. Послушай Эрнст. Не мудри со мной. Я понимаю твои маленькие игры.
ЭРНСТ. Если понимаете, то вы единственный. Больше вроде бы никто не понимает, что я делаю.
РИГЭН. А что ты делаешь?
ЭРНСТ. Я не знаю.
ПРУИТ. У тебя повсюду газеты. Зачем тебе так много газет? Что ты делаешь со всеми этими газетами?
ЭРНСТ. Я их читаю.
ПРУИТ. Все?
ЭРНСТ. По большей части, «Нью-Йорк таймс».
ПРУИТ. Почему?
ЭРНСТ. Почему я читаю «Нью-Йорк таймс»?
РИГЭН. Да. Почему ты читаешь «Нью-Йорк таймс»?
ЭРНСТ. Отвратительная привычка, я знаю, тут вы правы, но ничего не могу с собой поделать.
РИГЭН. Ты читаешь ради информации, так?
ЭРНСТ. Да, пожалуй. В основном. Но иногда я кое-что вырезаю.
РИГЭН. Ты читаешь «Нью-Йорк таймс», чтобы собирать информацию.
ЭРНСТ. Когда смотришь под таким углом, звучит довольно зловеще, да? Или, возможно, не столько зловеще, как бессмысленно.
РИГЭН. И что ты делаешь с информацией после того, как получаешь ее?
ЭРНЕСТ. Господи, не знаю. Я ее просто впитываю.
РИГЭН. Ты ее впитываешь?
ЭРНСТ. Если хотите, перевариваю.
ПРУИТ. Так ты ее ешь? Ты ешь «Нью-Йорк таймс»?
ЭРНСТ. Образно говоря, да.
РИГЭН. А что происходит после этого?
ЭРНСТ. Полагаю, все идет в мою работу, так или иначе.
РИГЭН. И какая у тебя работа?
ЭРНСТ. Я творю.
ПРУИТ. Творишь?
ЭРНСТ.