– Подожди до завтра: утром пойду к тёте Даше, попрошу шерсти.
Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.
Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:
– Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.
Мама оделась и пошла с дядей Федей смотреть дрова, а я выглядываю из окошка, хочу увидать верблюдов, когда они выезжать будут с дровами.
С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт – наверное, хочет плюнуть.
Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает – хорошо бы остричь верблюда, только немножко, чтобы он не замёрз».
Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашёл, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел во двор. Подошёл к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и всё жуёт.
Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.
Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!
Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.
Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.
Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.
Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал скорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду – за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.
В это время пришла мама, дрова выгрузила, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.
Мама меня дома бранить стала:
– Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!
А я правда забыл надеть шапку. Вынул я из кармана шерсть и показал маме – целая куча, совсем как овечья, только рыжая.
Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.
Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось.
И теперь я хожу гулять в новых варежках.
Левая – обыкновенная, а правая – верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.
Танец верблюдов
Зимой в Казахстане видел я верблюжий караван. Верблюды глаза от снега закрыли и шли навстречу метели. На первом верблюде, вожаке, сидел мальчик. Он держался за горб и тоже глаза зажмурил.
А вожак шёл с открытыми глазами.
Вся шерсть у верблюдов заиндевела, на морде сосульки выросли, и ресницы покрылись белым инеем. На последнем верблюде нагружена была войлочная юрта.
Ветер раздувал войлок, как парус, и верблюд наклонялся в одну сторону. Видно, издалека шёл караван, и тяжело было верблюду, он тихо стонал.
Караван скрылся в степи, а я всё удивлялся: верблюды такие большие и покорные, даже маленького мальчика слушаются…
Весной подул южный ветер, снег намок, и верблюды стали задумчивые.
Их погоняют, кричат, а они стоят на месте, жуют жвачку и смотрят куда-то далеко, о чём-то мечтают.
Потом снег остался только в оврагах. Бугорки просохли.
Степь стала рыжая от прошлогодней травы. Прилетели жаворонки, орлы, кулички.
Суслики стояли жёлтыми столбиками у норок и звонко свистели.
Степь проснулась и зазвенела.
И тут верблюды взбесились. Они убежали в степь, подальше от людей. И там бегали, кувыркались, оставляя на траве клочки зимней шерсти.
Однажды я услышал, как за холмом кто-то топчется, от пыли не видно кто.
Я подошёл поближе, а это верблюды отплясывают. То передними ногами топнут, то задними. То передними, то задними. Передними, задними…
Верблюды танцевали танец весны. Они радовались, что прошла зима, греет солнце и они живы.
Весной
На дворе шёл снег, было холодно.
Но я знал, что в Казахстане сейчас весна. И так мне захотелось увидеть, что делается там весной, что я пошёл на вокзал, купил билет и поехал.
Сначала поезд мчался среди лесов. И вечером закат был багровым от мороза.
На Волге мокрый ветер качал деревья, грачи уже прилетели