Мистерия. Влас Дорошевич

ый театр. Полный нарядный зал. Фраки; великолепные туалеты.

      И на эту блестящую толпу смотрят со сцены глаза распятого Христа.

      На сцене Голгофа. Три креста.

      И над публикой, разодетой по вечернему, раздается голос:

      – Или! Или! Лима савахвани![2]

      Войдя в эту минуту в театр, вы отшатнулись бы.

      – Не схожу ли я с ума? Что такое? Это – мистерия.

      Аббат Жуэн, настоятель церкви св. Августина, самый известный из проповедников в Париже, захотел воскресить мистерию, уцелевшую от средних веков только в горах Баварии, в Обераммергау[3] – в самом центре цивилизации, в столице мира – в Париже.

      Аббат Жуэн сказал:

      – Вы говорите, что театр школа? Отлично. Пусть эта школа будет религиозной.

      Он говорит:

      – Вы нейдете к религии, – религия придет к вам. Вы идете в театр, – вы услышите проповедь в театре.

      Пылкого и страстного аббата Жуэна не смутило то, что единственный свободный театр в Париже – «Новый театр», на «грешном» Монмартре, рядом с кафешантаном Casino de Paris, – даже в одном доме!

      Аббат Жуэн решил:

      – Тем лучше! Идем проповедовать на торжищах!

      Он нашел компанию антрепренеров, которым решительно все равно, что ставить. Собрал труппу актеров, которым решительно все равно, что играть.

      И в Париже XX века поставил средневековую мистерию.

      Как отнеслась к этому католическая Церковь?

      Высшая духовная власть Парижа, кардинал Ришар немного сыграл роль Пилата.[4]

      Он умеет умывать руки.

      Он дал время сделать обстановку, костюмы, срепетировать и тогда уже высказался.

      Он не благословляет, но он и не отворачивается.

      – Конечно, он признает такое начинание чрезвычайно, чрезвычайно рискованным и не может дать своего согласия. Но многие очень почтенные люди, к сожалению, понесли уже большие расходы на постановку, и он боится превысить власть, запретив аббату Жуэну ставить мистерию.