– Других не было, – сварливо ответил Егор. – Пять этажей обыскал, только это…
Я взял лопату. На самом деле пластмассовая. Ручка розовая, а совок синий.
Или не синий… Зрение продолжало гулять, иногда совершенно вдруг погружая мир в черно-белую глухоту, иногда всплывая в привычную норму и совсем уж иногда разукрашивая предметы необычно яркими и жгучими расцветками. Сейчас, кажется, норма, совок все-таки синий…
Лопатка.
Небольших размеров, игрушечная, наверное. Бесполезная вещь. С точки зрения нашего дня – что ей откопаешь? Разве что сахар в чае размешать, хотя тоже не пригодится, нет ни чая, ни сахара, кончились. Бестолковая вещь. Хотя… Надо учиться смотреть на реальность с точки зрения вечности, тогда бессмысленность отступает и у игрушечной лопаты обнаруживается огромная польза. Ею дети играют. Ею строят песочные города, крепости из снега, загружают гравий в пластмассовые самосвалы, бьют по голове обнаглевшего ровесника, и эти занятия оправдывают на первый взгляд пустое лопатное существование.
Вообще, в нашей ситуации любая лопата ничтожна. Куда прокапываться? Как прокапываться?
– А ложек там не нашлось? – поинтересовалась Алиса.
– Каких? – не понял Егор.
– Столовых. Ложка – такая кругленькая, с ручкой. А еще лучше чайных. Мы бы ими стали копать. Подумаешь, полкилометра, подумаешь, километр, подумаешь, не знаем, в какую сторону, сил у нас хоть отбавляй! Поздравляю тебя, Рыбинск, ты воспитал достойного преемника. Ученик превзошел учителя, ура. Дело твое не пропадет, идиотизм будет распространяться и дальше, радуйся…
Алиса сделала паузу, дыхания набрать, продолжила:
– Рыбинск, ты вот как считаешь, идиотизм – это врожденное или заразное? Мне кажется, что врожденное, но, глядя на вас обоих, я начинаю в этом сомневаться. Возможно, это все-таки инфекция, все, кто дышит одним с вами воздухом, просто обречены на неминуемое поглупение. Вот мне все время хочется спать, вероятно, это оттого, что я заразилась, говорят, что все гении спят мало, а думают много, а мне все время спать хочется…
Алиса поднялась из-за стола, отправилась в угол, стала зарываться в ковры и газеты. Она много спит, это правда. Пусть спит, не надо организму мешать.
– Других лопат нет, – сказал Егор. – Откуда тут лопатам взяться, люди без лопат жили раньше.
– В машинах надо было смотреть, – сказала Алиса. – Лучше в грузовиках.
Это она правильно. В багажниках часто лопаты находились, точно.
– А что ж ты раньше-то не сказала? – обиженно спросил Егор. – До снега?
– А меня никто не спрашивал. Тут же у нас есть командир…
Алиса кивнула в мою сторону.
– Вот пусть он за нас и думает, он у нас вообще, гораздый. Для него лопата не проблема, у них в Рыбинске с лопатой на свет появляются. Рождается такой маленький, зелененький, а папка ему раз – и сразу лопату дарит. И говорит, вот тебе лопата, а вот весь мир, иди, завоевывай.
Егор поглядел на меня.
– Она шутница большая, я тебя предупреждал.
– Да… А что теперь делать?
– Не переживай, – успокоила Алиса. – Наш Дэв что-нибудь придумает.
– Что тут придумаешь… – махнул рукой Егор. – Уже по третий этаж засыпало. Я говорил, что надо быстрей идти, быстрей! Как снег начался, так сразу понятно было, что это все неспроста! Никогда такого снега не видел! Я говорил – давайте пойдем, поспешим, вы же сами не хотели! Сейчас бы в слоне уже сидели…
– Нас в твоем слоне уже завалило бы, – ответил я. – Погребло с тормашками, раздавило бы. Радуйся, что мы заблудились.
– Заблудились… – хмыкнула Алиса. – Радуйся… Нас скоро засыплет, чему радоваться?! Сколько здесь этажей?
– Девять, – ответил Егор.
– А засыпано три? Ну что же, у нас еще куча времени, можно не поторапливаться. Только жрать нечего. От вашей червивой лапши меня тошнит, если честно. Да и кончилась она уже! Только не надо предлагать мне крыс, я не из Рыбинска, я лучше с голода сдохну…
Крысы. Если бы… Никаких крыс, я проверял подвал. Крысы не дуры – давно сбежали. Из всех одна Чапа осталась. Она, кстати, не похудела совсем, жрет проводку с большим вдохновением. Егор, глядя на это, тоже пробовал, не понравилось, а Алиса смеялась.
Голод – это серьезно. Мы сидим здесь шестой, кажется, день и почти все уже съели. Потому что в первый день метели слишком обожрались, подмели почти половину припасов. Сгоряча, не подумав. До слона рукой подать, припасы не берегли… На следующее утро первый этаж оказался завален, и выбраться было уже нельзя. Я рассчитывал, что снегопад прекратится – первый снег никогда не ложится надолго, за ним всегда следует оттепель. Только оттепели не случилось. Снег не прекращался, напротив, становился все гуще, и ветер сильнее, приходилось ждать.
Я чувствовал себя лучше. Раны на ноге подсыхали, ухо тоже, ничего, жить можно.
Я отдохнул, руки почти не дрожали… Еще бы пожрать хорошенько…
Мы прятались