–Оставь, – утробно откашлявшись, произнесла болящая своим низким, хриплым голосом. От неожиданности Зоя застыла, как вкопанная, и удивленно развернулась к лежащей, еще недавно в полном неадеквате, Надежде Ильиничне, – Чего вылупилась, похоронила меня уже? – жуткий, хриплый хохот зашевелил на голове у Зойки ее жиденькие белявые волосенки.
–Что ты, Надя? Что ж м-мы…, не п-православные, живых людей хоронить? – пролепетала неверующая Зойка, испуганно заикаясь.
–Ты на Бога больно не надейся… Они, – Надежда многозначительно подняла вверх сухонький указательный палец еще недавно практически неподвижной руки, – Всегда помогут. В любой, даже в самой трудной си…, – в горле у инсультницы опасно заклокотало, засвистело и Зойка, застывшая в оцепенении ужаса, увидела, как бледное, покрытое глубокими морщинами лицо, становится иссиня-фиолетовым.
–Алло-алло, женщине плохо. Да. Без сознания, – очнувшись от наваждения соседка-сиделка, до недавнего времени считавшая себя бабенкой из неробкого десятка, наконец вспомнила про Скорую помощь.
Уставший молоденький врач в мятом халате, недовольно поправил очки на переносице и торопливо освободил тощую Надеждину руку от тонометра.
–Ну? – Зойка с надеждой заглянула айболиту в его добрые, иссиня влажные глаза, покрасневшие от недосыпа и аллергии на антибиотики, – В больницу?
–Зачем же, девушка? – раздраженно хмыкнул эскулап, – Состояние стабильное. Не вижу причин.
–Но она еще десять минут назад разговаривала со мной. Пальцем мне грозила, представляете?
–Вот этим? – бестактно перебил перепуганную женщину доктор и демонстративно попытался разжать зажатую в жуткой спастике ладонь, – Тут стойкая контрактура, только ломать. Давайте, девушка, не будем. Вы бы высыпались лучше, на улице чаще гуляли. Тут такой воздух спертый, что еще не то померещится. Мне самому уже плохо, а еще до конца рабочего дня… Впрочем, Вам-то мое зачем? – не в меру разболтавшийся доктор вдруг смутился, мельком взглянул на часы, потом на растрепанную Зойку и суетливо засобирался. Зоя почувствовала, что краснеет и застенчиво пригладила белобрысую голову, сетуя, что сегодня не причесывалась.
В коридоре молодая женщина поспешно распахнула перед симпатичным докторишкой дверь, кротко улыбаясь.
–Спасибо, – томно произнесла она, меланхолично вздыхая. Тот на секунду задержался в дверях и, бросив на Зою многозначительный взгляд, вышел.
–Откройте окно, ну невозможно же воняет, – услышала она из подъезда его приятный голос, и в сердцах хлопнула дверью.
Надежда Ильинична лежала в своей постели без движения. Опасливо озираясь, Зоя открыла балконную дверь настежь, с удовольствием вдыхая носом свежий, прохладный ноябрьский воздух.
–Ну ты с дуба рухнула, я ж простыну! – Зойка подпрыгнула на месте и в полете развернулась лицом к неугомонной бабке, утыкаясь задницей в тяжелые бархатные шторы. Два подслеповатых карих глаза зло сверлили ее лицо тяжелым взглядом.
–Надежда Ильинична, Вам получше? – участливо спросила Зойка, предусмотрительно потерев глаза.
–Так бы и сразу. А то Наденька, Надя. Какая я тебе Надя, сопля зеленая? – бабкина голова лежала на подушке неподвижно, поэтому Зоя немного успокоилась. Лежит себе и ладно.
–Ну мне так-то за сорок уже, мы почти ровесники, – глупо захихикала она, пытаясь себя подбодрить.
–Ой, за сорок, а туда же, паренька двадцатилетнего кадрить, хахаха, – глухо захохотала Надежда Ильинична, сотрясаясь всем своим усохшим за полгода лежания телом.
–Надежда Ильинична, Вы бы потише… – смущенно заметила Зоя, вспомнив, чем закончилась предыдущая беседа, – А то вдруг плохо станет.
–Доктора вызовешь. Хочешь небось еще раз увидеть, – бабка ехидно подмигнула, улыбаясь пустым ртом, – Только губы накрась, а то пугало пугалом… Выпить есть чо?
–Вода есть, чай, сок яблочный…
–Ты коньяку налей, сок у нее яблочный, – бабка брезгливо поморщилась.
–Нет коньяка, – виновато пожала плечами Зоя, в надежде хватая свежий воздух обеими ноздрями.
–Да дверь ты закроешь или нет? Ты смерти моей хочешь? – Надежда Ильинична слегка приподнялась в измятой постели, опершись на острые локти со следами пролежней.
–Лежите-лежите, – в ужасе захлопнула дверь Зоя, – Я больше не буду.
–Нет коньяка, а что есть? – бабка расслабилась и снова неподвижно вытянулась под одеялом.
–Вроде водка была… для протирания.
–Тащи, пойдет, – старуха, еще недавно напоминавшая восковую фигуру, удовлетворенно засияла, растянув свои тонкие, сухие губы в беззубой улыбке.
–Так Вам же нельзя, – попыталась возразить начисто сбитая с толку Зоя.
–Я полгода лежу. Полгода, дорогая. Без права на выздоровление. Я неизлечима. Об этом тебе твой красавчик весь вечер твердил. Ты реально