По своей тщеславной глупости она не может понять, что гордиться нам нечем, и лучше молчать обо всем, потому что тягость и труд – это не подняться, а удержаться, и об этом не болтают. Над этим работают. Тихо, ежечасно, ежеминутно. Она не представляет, на что приходится ради этого идти, чем рисковать. Подняться – это как раз ерунда.
И как же не понять, что на самом деле все временно? В этом мире и на этой земле?
Я пытаюсь сосредоточиться на повестке дня, тщательно пережевывая кусок свежего багета. Самое распространенное заболевание парламентария – язва желудка. Благо общества заставляет понервничать. Только язвы мне и не хватало. Второй. Первая, не слишком болезненная, но порядком поднадоевшая – это Жанна.
– Бу-бу-бу-бу, бу-бу-бу-бу…
Не выпуская «Ведомостей» из левой, правой я нащупываю пульт и включаю Первый канал. Я подсекаю псевдоаналитика Пупкина на полуслове, на пике его публицистического взлета. Пупкин, старина. В университете он был спортсменом. Занимался всем, чем только можно, и особо преуспел в невольной борьбе. Анализировать ни внутреннюю политику, ни международное право его никто не научил – ему было некогда. В таких случаях оценки проставляют заранее. А вот теперь он выносит политические оценки. Держится глубокомысленно. Не заносись, брат, заврешься! Но нет. Пупкин рассказывает об успехах военноаграрного комплекса. Наш ответ Чемберлену. Наша гордость, наше ноу-хау. Сообщает о первых ростках боеголовок, всходящих на полях. Так сказать, мечом и оралом. Цитации и аллюзии. Кто ему пишет текстовки? Дать, что ли, задание Гнедичу переманить этих ловкачей в наш сектор? А то наши что-то всё дубово, прямо в лоб, фейсом об тейбл.
Ми-и-илый?
Какая интонация! Надо было тебе делать театральную карьеру, а не выходить за государственного мужа. Пупкин звучит убедительней. Только галстук у него дурацкий. Оранжевый с синим – это что за Валентино, контрастирующий с физиономией? Ну и рожа у тебя, Шарапов.
– Мне иногда кажется, что ты прячешься не только от меня, но вообще от всех за газетой, за экраном или за бутылкой, – в тоне пластик и оргстекло. – И твоя озабоченность судьбами народа, прости, – это такая отмазка от жизни с нами.
Ей удается заглушить телеящик. Я бросаю «Ведомости».
– Ты хочешь ссоры?
– Нет.
Светло-пустые, испуганные оленьи глаза. Дыша духами и туманами. Бледно-розовый пеньюар оттеняет китайский фарфор груди. Гейша, китайский болванчик. Она и сейчас еще хороша, хотя, конечно, не сравнить с той дурочкой, которой она была когда-то.
Не отличала «блэк тай» от «уайт».
– Где Михаил? Почему не за столом? Вы у меня дождетесь… – начал было раскручивать гнев, но не вышло (лень), голос увял. – Буду поздно, и не звони мне.
Нет, развод не выход. Безупречный имидж – это работает и стоит очень дорого.
Ни к чему портить. Легкий треск под ногой: скорлупа. Сбил с подставки. Фаберже в посудной лавке, черт побери.
В гардеробной – сонный Васька с четверговым костюмом. Зазевался, с ноги на ногу переминается, дурак. Все-таки Петр – более тренированный, ему и сбрасываю на руки шлафрок. Одевают вдвоем, так быстрей. Ваську для профилактики щелкаю по лбу.
Афанасий выносит ботинки, натертые беличьим лоском. «Тигр» подан, и Семен устанавливает бочонок сигнализации. Заседание через час, опоздание смерти подобно. Не успеешь оглянуться, как место, принадлежащее тебе по праву, занял кто-то другой – нет, не лучше, чем ты (ты же номер один среди идеологов нового поколения). Просто оперативней.
2. Жанна
Я и так знаю, что там пишут в этих новостях-ведомостях. Иногда мне кажется, что я вышла замуж не за человека, а за вектор развития и дальнейшее сотрудничество. И мне приходится существовать в формате. Ну что ж, почитаем. Ничего такого, из-за чего можно быть резким с женой.
Претензия и фальшь – вот на чем они специализируются. Грубо обесценивают частную жизнь. Похоже, она – единственное, что еще не испортили. Создать общество охраны частной жизни, что ли? Частная собственность охраняется, а частная жизнь? Ладно. В нашей семье общественный темперамент полагается не мне.
А Миша сказал: «Ты живешь за колбасу, мама». Глупо, жестоко. Ну какую колбасу?
Это же вредно, в ней столько добавок – даже в самой качественной. С моим мальчиком что-то происходит, он уже совсем отрывается от нас. Он от меня ускользает. В этом – ну хоть в чем-то! – они с отцом похожи. Тот ушел с потрохами в свои комитетские бла-бла-бла-дела. Но вот куда уходит Миша?
Выпить, что ли? Не хочу больше думать. Пусть все идет, как идет. Дела – это важно.
Ну ок. Авторитет – это важно. Ну ок. Ну что там у них, какие новости? Вот, газетка. Пишут: урожай сыроежек в этом году превысил норму. Ну и что это означает, в конце концов? Может быть, вообще ничего? Какая абракадабра! Где это я припрятала? Ага, заначка под пуфом.
Но каким из