Он сел на табурет у кровати, где Илья притворялся спящим. Сашка ждал, когда брату это надоест. Болезнь прочно обосновалась в комнате – всё говорило о ней: и гнетущий лекарственный запах, и капельница на пустом гвозде над кроватью. Раньше на этом гвозде висела их с Ильёй любимая картина – синий замок на фоне двух оранжевых солнц. Теперь картина пылилась на шкафу, под слепым потолком. Илья, наконец, зашевелился и открыл один глаз, потом второй:
– Родители хотят, чтобы ты уехал, да? – спросил он виновато.
Сашка кивнул: он прекрасно понимал, что брат хотел бы избежать этого разговора, но ждать не мог.
– Ну ещё бы. У тебя-то тоже ноги начали отниматься, сам понимаешь, родителям меня мало одного такого что ли?
– Но ведь это прошло, – прошептал Сашка, изучая стену. – Быстро прошло…
Илья завозился на подушках, Сашка безмолвно помог ему устроиться повыше.
– Саш, – укоризненно заговорил Илья, – серьёзно, ну незачем нам обоим чахнуть. Если уж я так на тебя… влияю. Тем более ничего неизвестно, уже полгода прошло, а ноги не работают. МРТ эти ничего не показывают, сам понимаешь…
Сашка невольно бросил взгляд на два неподвижных валика, которыми выглядели парализованные ноги Ильи, накрытые одеялом.
– Но это же не заразно, – попытался возразить он.
– Да ты пойми, это ведь не навсегда. Ну уедешь ты, поступишь там. Мы же оба хотели в Политех. Ты как будто и за меня будешь учиться. Жить там. Общага, самостоятельность. Здорово ведь. Мы же оба хотели…
– Мы оба хотели… – повторил Сашка. – Оба.
Илья всегда говорил больше Сашки. Все слова, отведённые для них на жизнь, распределились неравномерно – Илья определённо был голосом в их двойном организме, Сашка предпочитал молчать. Он понятия не имел, как можно жить без Ильи. Вот Илья без него, наверное смог бы. Но он-то не Илья… Лучше бы всё наоборот было, лучше бы Сашку парализовало, а Илья бы жил. За них двоих.
– Так, – в голосе Ильи появилась решительность, Сашка забеспокоился. – Давай играть, как будто меня нет, а? Давай? Слабо на два года?
Под ложечкой засосало. Это была их любимая игра – как будто они не братья, как будто они не знакомы. Просто случайно встретились на улице или в школе – совсем одинаковые мальчишки. Или один вышел из зеркала, из параллельного мира. Их эта игра неизменно захватывала и длилась иногда не один день.
– Давай? – повторил Илья, улыбаясь. – С родителями я договорюсь… А потом приеду к тебе в гости, когда поправлюсь, и это будет самая офигенная игра из всех.
– Я не хочу, – сказал Сашка. В горле его собрался противный шершавый комок, и Сашка всё никак не мог его проглотить. Ладно, родители – они ничего не понимали, но почему сам Илья тоже уговаривает бросить его? Сашке казалось, что его предали.
– Ладно, – просто сказал Илья и замолчал, но молчание это было утомлённым и обиженным. Сашку как ошпарило изнутри кипятком стыда. Показалось, что даже шкаф с зеркалом на дверце смотрит на него укоризненно. Даже старая кровать обвинительно скрипит: эгоист.
И Сашка смирился с неизбежным.
– Давай, – покорно прошептал он, – Давай играть.
Илья повеселел:
– Ну вот и круто. Иначе б нам такой шанс не представился! Правда же, круто? Вот это будет игра так игра!
Сашка молча кивнул. Ему показалось, что именно в эту секунду, хотя они были ещё вместе, и Сашка никуда не уехал, они разделились, разорвались. Но разделились не на двух равных человек. Как будто Сашка оставил с Ильёй часть себя. Очень большую часть. А сам стал пустым. И эта пустота болела, болела нестерпимо. Сашка понял, что её придётся терпеть очень долго. Чем можно обезболить пустоту? Продаются ли такие лекарства в аптеке?
Впервые ему захотелось побыть одному.
Дальше дни полетели с огромной скоростью. Через месяц Сашка закончил школу и в июне уехал поступать. Поступил, но домой не вернулся на каникулы – работал всё лето на кафедре, где даже в это время требовались лаборанты. Ему дали место в общежитии. Он познакомился с кем-то из абитуриентов, потом ещё с кем-то, и ещё. Но пустота не заполнялась. «Давай играть, как будто меня нет».
Родители исправно звонили ему, а он им. В игру включились все. Про Илью ему никто не напоминал ни полусловом. Он учился, подрабатывал, ел, спал, ходил в секцию настольного тенниса, встречался с людьми, разговаривал с ними по мере необходимости, целовался с девушками, сдавал экзамены. Дни крутились, крутились, крутились… Прошёл почти год.
К весне Сашка понял, что это его нет. Нет и никогда не было. Пустота разрывала его изнутри, плакать он не мог, потому что был так воспитан. Мальчики не плачут, мальчики всё несут в себе.
Но боль пустоты была такой сильной, что Сашка, пытаясь облегчить её, стал плакать без слёз,