Я сборник народных грехов. Я песнь из стонов и ругательств.
Я.
Грязь.
Пролог
Лейси была конченой шлюхой. Каждый второй в южной части Чикаго знал, что у Лейси между ног помойная яма. Поговаривали, что однажды один клиент во время рабочего процесса вытащил из Лейси вместе с членом давно забытый в ней презерватив. Кто-то уверял, что между ног Лейси можно потерять свою жизнь, а кто-то – найти целый кладезь венерических заболеваний.
Много всего говорили о Лейси. И эта дешёвая слава снискала ей для постоянных клиентов пяти процентную скидку, которую установил её сутенёр, по совместительству, как молвили слухи, старший брат.
Он был человеком немногословным, из-за чего получил кличку Немой. Но это была ложь – наркоманы из соседнего дома знали, что голосовым связкам Немого позавидовал бы оперный певец. Ему не нужно было говорить с клиентами – он считал деньги, а деньги считать Немой умел как никто другой.
Лейси была одновременно уродлива и красива. Она сочетала в себе молодость двадцатилетней девы с восточно-европейскими чертами лица, которую портил вечный перегар от дешёвого вина, способный опьянить каждого, кто позволял себе игру в русскую рулетку в виде всунутого в её рот языка. И не только языка.
Лейси была высокой как модель, белокурой как ангел, которого свергли с небес, отрезав не только крылья, но и волосы. Поговаривали, что их отрезал один из клиентов, но соседи знали, что это дело рук старшего брата. Третьи и вовсе слагали легенды о вшах Лейси.
Взгляд Лейси был невероятен, как облачное голубое небо – такие же белые крапинки, каких никто не встречал, таились в её радужке.
Но на этом красота Лейси заканчивалась, как и её достоинства. Лейси имела нездоровый бледно-жёлтый оттенок кожи, как и у любого наркомана с их улицы. Такой же цвет имели и её зубы, в которых вечно торчал, если не член клиента, то дешёвая сигарета, которую она стреляла за углом у своих конкуренток.
И как любая шлюха, Лейси грезила о красивой жизни, о которой вещал трещащий по швам телевизор в комнате, напоминающей прокуренный притон, а не гостиную. Она мечтала сбежать за границу и выйти замуж за миллионера, отрастить роскошные белокурые локоны и ходить в Prada, а не в полупрозрачной гипюровой кофте из секонд-хенда.
У Лейси был парень, торчок-мечтатель с соседней улицы, с ирокезом вместо мозгов, с гонореей вместо высшего образования. Он собирался сколотить состояние на банках из-под пива, из которых намеревался создать новый вид топлива.
Лейси знала толк в продажной любви. Она была истинным гуру и могла бы написать об этом книгу, если бы знала английский язык так же хорошо, как принимать глубоко в рот.
У Лейси были планы на эту жизнь. И эти планы заключались в спрятанных долларах в бачке унитаза – самом надёжном сейфе их дома. Немой прятал все сбережения, которые сколачивал на своём борделе, тратя ни цента. Он, как настоящая старуха-скряга, мог считать деньги перед сном, вместо того чтобы молиться о прощении своей грешной души, стоя перед треснувшей иконой, оставшейся от прежних жильцов.
Лейси ждала, когда бак унитаза переполниться так, что из-под крышки будут торчать грязные купюры. К слову толчок не работал уже три года, именно поэтому ему нашли хоть какое-то применение.
Приятель Лейси всё устроил. На скопленные им деньги они купили билеты на автобус до порта Нью-Йорка, где их посадит в бочки один местный контрабандист, поставляющий любимую травку торчка. И в этих бочках первого класса на теплоходе они покинут страну свободы и демократии, уплывут далеко в неизведанные края с бабками из унитаза.
План был на самом деле очень неплох и главное – мог увезти их за пределы Америки. Кажется, Лейси и её дружок мечтали поселиться в Гренландии, понятия не имея, где она находится. Им нравилось название страны, напоминающее сорт травки или пакетированного чая.
В тот судьбоносный день наркоман ждал на углу у дома, пока Лейси, цокая шпильками, забежала в пустой дом с огромными мусорными пакетами, куда затолкала деньги, вырученные на её теле и телах её коллег. Старший брат обычно возвращался в шесть утра, но сегодня он прихватил гамбургер из одной забегаловки, какую всегда старался обходить стороной. Но из-за голода изменил своим привычкам и насладился котлетами на старом масле из бог знает какого мяса. Он предпочитал верить, что это было мясо.
Прихваченный живот и выблеванные потраченные зря пять долларов вынудили его вернуться домой в четыре часа утра, когда торчок докуривал второй косяк, а Лейси тащила за собой мусорный мешок, набитый его «потом и кровью».
Они встретились в гостиной, напоминающей прокуренный притон. Долго смотрели в глаза друг другу. Лейси – ошарашенными, блестящими от страха, брат – уставшими от поноса и злыми от вида торчащей купюры в пальцах сестры.
К слову, дежуривший за углом торчок сбежал, как только увидел на горизонте брата Лейси, и как самое логичное решение – сбежал наутёк.
Поэтому он слышал только со слов соседей