Король, который высоко держит свое знамя. Максим Горький

и встал у двери рядом со мной, не спуская глаз с моих рук.

      Король отсутствовал, и я принялся внимательно осматривать лабораторию, в которой великий человек творил дела свои, удивлявшие весь мир. Кабинет его величества представлял собою комнату длиною футов в двести и шириною не менее ста футов.

      Потолок был сделан из стекла. У левой стены находился огромный бассейн, в котором плавали модели военных судов. По стене тянулись полки, и на них симметрично стояли маленькие фигурки солдат, одетые в разнообразные формы. Правая стена была сплошь занята мольбертами, на которых стояли начатые картины, а перед ними в пол были вделаны большие куски чёрного дерева и слоновой кости, расположенные в порядке клавиатуры рояля.

      Всё остальное тоже было величественно.

      – Послушайте, мой друг, – обратился я к лакею.

      Но он громыхнул саблей и возразил:

      – Я церемониймейстер…

      – Очень рад, – сказал я, – но объясните мне…

      – Когда его величество выйдет и поздоровается с вами, – что вы ему скажете? – спросил он, прерывая меня.

      – «Здравствуйте!» – ответил я.

      – Это будет дерзко! – внушительно предупредил он меня и стал учить, как нужно отвечать королю.

      Его величество вошло крепкими шагами существа, уверенного, что дворец его построен прочно. Величию осанки его величества очень способствует то, что оно не сгибает ног и, держа руки по швам, не двигает ни одним членом. Глаза его тоже неподвижны, какими и должны быть глаза существа прямолинейного и привыкшего смотреть в будущее.

      Я поклонился ему, мой спутник отдал честь, его величество милостиво пошевелило усами.

      – Чем я могу осчастливить вас? – спросило оно торжественным голосом.

      – Я пришёл, чтобы испить несколько капель бессмертной влаги из океана вашей мудрости, ваше величество! – ответил я, как меня научили.

      – Надеюсь, я не стану после этого глупее? – остроумно заметил король.

      – Это невозможно для вас, ваше величество! – почтительно поддержал я его тонкую шутку.

      – Так будем говорить! – сказал он. – С Королями следует говорить стоя, но вы можете сесть… если это вас не стесняет…

      Я быстро привыкаю к новым положениям и потому – сел. Его величество молча подняло плечи и опустило их. Когда король говорит, я заметил, что язык у него двигается, всё же остальное хранит величавую неподвижность. Оно сделало два шага одинаковой меры в сторону от меня и продолжало, стоя среди комнаты подобно монументу:

      – Итак, вы видите пред собой Короля, то есть Меня. Не каждый может сказать о себе: я видел Короля! Что вы хотите знать?

      – Как вам нравится ваше ремесло? – спросил я.

      – Быть Королём – не ремесло, а призвание! – внушительно сказало оно. – Бог и Король – два существа, бытие которых непостижимо умом.

      Оно подняло руку вверх, вытянув её вертикально, в одну линию с туловищем, и, указывая пальцем в стекло потолка, продолжало:

      – Это сделано для того, чтобы бог всегда видел, что делает Король. Только бог понимает Короля, только он может контролировать Его… Король и бог – творцы. Раз! Два! И бог создал мир!.. Р-раз! Два! Три! И мой дед создаёт Германию. А я – совершенствую её. Я и верноподданный моих предков, некто Гёте, – мы, пожалуй, больше всех сделали для немцев. Может быть, я даже немного более, чем Гёте. Во всяком случае, я несомненно разнообразнее его. Его Фауст, в конце концов, просто человек сомнительной нравственности. Я показал миру бронированного Фауста. Это было понято всеми и сразу, чего нельзя сказать о второй части книги Гёте. Да…