Но и это меня не волновало. Меня ничего не волновало. Я чувствовала неправильность происходящего. Словно это всё случилось по чьему-то глупому сценарию. Только вот режиссёр всё перепутал. Дядя Макс – не злодей.
Я думала о том, что связывало меня с профессором Икельхафом, которого я с раннего детства считала своим родным дядей, живо прокручивая в своём воображении кадры из прошлого, словно слайды диафильма.
Вот дядя Макс дарит мне на пятилетие мой первый велосипед – это вообще одно из первых и самых ярких воспоминаний детства. Вот дядя Макс ведёт нас с Эльзой в кафе на соседней с Ренхен-зоной улице – мы будем отмечать окончание нашей первой школьной недели. Вот дядя Макс обнимает меня на похоронах тёти Элизы и смахивает коричневым платком слёзы со своих глаз.
И ни в одном, ни в одном воспоминании дядя Макс не походит на инопланетного заговорщика! Он – мой добрый-добрый дядюшка. Даже Киану Ривз не сыграл бы роль так хорошо, как всю жизнь играл дядя Макс, притворяясь тем, кем не является. А это значит, что не может он оказаться главным негодяем в этой истории! Это просто невозможно!
Когда я окончательно убедила себя в том, что это какая-то ошибка, нелепое совпадение, я стала безумно переживать за профессора Икельхафа. Где он? Кто построил для него портал и куда перенёс? Что с ним происходит сейчас? Оставаться в неведении было тяжелее всего.
Самое жуткое, что дядя не появился к началу занятий в академии. А вот профессор Чадликт вернулся. Живой, здоровый и ещё больше озлобленный на эстадов, чем до болезни, как будто это мы виноваты в его затянувшемся больничном. Надеюсь, врачи его хорошенько помучили болючими уколами в зад! Вместо дяди Макса преподавать искусство ведения переговоров к нам прислали профессора из столичной академии инопланетных наук. И я не переставала благодарить Великого за то, что это был не Йенс. Видеть его сейчас мне совсем не хотелось.
Откровенно говоря, я немного обижалась на Регнера ещё и за то, что он держит меня в неведении. Ведь знает же, что я переживаю из-за дяди Макса. Мог бы и позвонить! И, конечно, он бы это сделал, если бы ему было, что мне сообщить, ведь так? Хотя мог бы просто набрать мой номер и сказать, что новостей нет… Или я просто хочу услышать его голос, потому и жду звонка?
Эльза молчаливо поддерживала меня, зная, что именно это мне и нужно, вечерами она иногда оставалась в нашей комнате, чтобы позаниматься вместе со мной или посмотреть очередной запрещённый фильм, появившейся в сети из другой галактики. Теперь-то я знаю, откуда они берутся. Жаль, Эльзе рассказать не могу – она была бы в восторге! То, что подруга в такие вечера отшивала ради меня Джеймса, говорило о многом. Люблю её!
Через две недели после начала занятий мне первый раз позвонил Эдди, видимо, решив, что я немного остыла.
– Я соскучился, – без приветствий выпалил брат заупокойным голосом.
Я тяжело вздохнула и призналась:
– Я тоже…
Я не видела, конечно, но очень живо могла представить, как на таком знакомом и добром лице Эдди расцветает грустная улыбка, которая обычно затрагивает больше его глаза, чем губы.
– Приедешь завтра на ужин? – осторожно спросил брат, явно опасаясь услышать отрицательный ответ.
Я долго молчала, обдумывая ситуацию. Готова ли я увидеть Эдди? Наверное, нам всё же пора встретиться – обижаться на него всю жизнь я не смогу, и когда-то нам придётся возобновить общение. Но ещё абсолютно очевидно, что я никогда больше не смогу так безоговорочно доверять Эду, как прежде, и с этим уже ничего не поделать. От осознания этого факта в груди защемило.
– Хорошо. Буду в шесть.
И я сбросила звонок, не прощаясь, пытаясь отогнать неприятные мысли подальше.
Не успела я отложить алла в сторону, как он снова запиликал, и на экране высветилось имя Рича.
– Привет, – я ответила на вызов, не задумываясь.
– Привет, красавица, – услышала я в трубке весёлый голос друга, – как ты?
– Хорошо, – я улыбнулась. Рич всегда, будь то при встрече или по алла, задаёт этот вопрос.
В последний день в военном лагере Рич тоже спросил, как я, подкараулив меня у входа в нашу с Дайной палатку. Тогда я не могла ничего ответить, просто пожала плечами. И парень молча ретировался, оставляя меня с тяжелыми мыслями.
Вообще, те две недели, проведённые в военном лагере, вызывали у меня очень противоречивые чувства. Всё, что там произошло, стало ассоциироваться у меня с болью и предательством. Кроме Рича и Дайны, конечно. Во время экзаменов мы все были поглощены подготовкой, так как из-за лагеря времени для занятий у нас было очень мало, а потом я улетела на Магитар… Так что с Ричем после лагеря мы практически не виделись.
Но стоило мне переступить порог кампуса вечером тридцать первого января, как парень встретил меня своим внимательным взглядом, и с тех самых пор всегда где-то рядом. Рич или звонит, или провожает утром на пары, «случайно» проходя мимо нашего общежития, но границ приличия