Перелетный инстинкт. Нина Стожкова

и рано ложатся. Впрочем, не важно, уже разбудили…

      – Пардон, не узнал, – спохватился Костя.

      – Ну, ты даешь, земляк! – удивился голос в телефонной трубке, и Костя, окончательно проснувшись, сообразил: это же Эдвард! У того сейчас самая работа. В его столичном ресторанчике на Патриарших прудах жизнь к ночи только начинается.

      – Кого забрать-то, Эдик? – деловито уточнил Костя.

      – Да лебедей твоих, что б им неладно было! Помнишь, ты еще летом им крылья подрезал? Забери их на зиму к себе, Костян! Будь другом! Денег на корм дам, дорогу оплачу. За мной, сам знаешь, не заржавеет. Короче, завтра жду!

      – К чему такая спешка? – удивился Костя.

      – Да пенсионеры замучили, чтоб они были здоровы! Активисты-моралисты в валенках. Расклеили по всему микрорайону листовки: «Лебеди замерзают! Позор живодеру!». Уже и в районной газете меня пропесочили. Того гляди, гости мой ресторан бойкотировать начнут, или местные власти налоговую нашлют. А уж если «зеленые» или зоозащитники какие-нибудь пронюхают – мне и моему бизнесу тогда вообще хана…

      – Слушай, Эдик, не переживай, раз такое дело, завтра буду! – пообещал Костя и отправился спать.

      Однако сразу заснуть не получилось. Константин долго ворочался с боку на бок, стараясь не разбудить Леру.

      «Ну, и народ у нас! – думал Костя – Странные все какие-то… Особенно в Москве. О людях куда меньше думают, чем о собачках-кошечках-птичках. Вон сколько в столице бездомных людей в метро и в подземных переходах сидит. Люди-то скорее замерзнут, чем лебеди. А эти активисты… Прежде, чем гуманизм проявлять, в зоопарк сходили бы, что ли. Там лебеди на прудах зимуют – и хоть бы хны. Лебеди – они вообще замерзнуть не могут, их пух греет. Случается, правда очень редко, что ко льду хвостовыми перьями в сорокаградусный мороз примерзают, но в городе это невозможно».

      Костя по рождению был коренным москвичом, однако давно не относил себя к виду этих бестолковых и вечно спешащих особей. Еще в детстве он объявил родителям, что когда вырастет, будет жить и работать в лесу, среди зверей и птиц. Родители, сотрудники Министерства внешней торговли, посмеялись над словами сына и тут же забыли их. Дескать, ясен пень, за годы учебы в школе мальчик не раз поменяет свои планы и увлечения. Однако детская мечта не исчезла, как это обычно бывает, а напротив, окрепла. Войдя в сознательный возраст, Костя взялся воплощать ее в жизнь последовательно и четко. Кружок юных биологов зоопарка (тот самый когда-то знаменитый КЮБЗ), затем не менее знаменитая Тимирязевка, потом охотхозяйство, должность егеря, наконец собственная фазанья ферма… В общем, все, что школьным друзьям Костика казалось блажью и пустыми мечтами, стало обыденной жизнью Константина Марина. Причем удивил он родню и друзей дважды. Второй раз – тем, что на постоянное жительство в дальние подмосковные леса с ним отправилась Лера – тоже москвичка. На Леру многие заглядывались: хохотушка, все в руках горит, и к тому же красавица. К удивлению друзей и родни, Лера предпочла перспективным московским ухажерам подмосковного егеря Костика.

      Жизнь на природе, конечно, изменила Костю. Лицо его обветрилось и навсегда приобрело какой-то коричневатый оттенок, буйная прежде шевелюра поредела и поседела, руки огрубели, однако длинные тонкие пальцы и узкие кисти рук независимо от желания их владельца выдавали предков – интеллигентов в нескольких поколениях, игравших на фортепьяно и преподававших иностранные языки на университетских кафедрах.