Не судьба. Анатолий Алексеевич Шмырёв

театра, импозантный обрусевший грек, встретившийся им у входа, был старым знакомым родителей, его симпатичная дочка с чудесными глазами и волосами впоследствии училась с Юрой в шестом классе, когда ликвидировали раздельное обучение мальчиков и девочек. Поздоровавшись с ними и сделав комплимент Юре по поводу того, что тот быстро прибавляет в росте, главный режиссёр, отвечая на вопрос отца в связи с его странно взъерошенным видом как будто после драки, сказал, что «только что поговорил с одной бестолочью и выгнал его из театра», выразив надежду, что изгнанный «никогда больше не сунется ни в какой театр, так как профессионально непригоден, да ещё тупица и лентяй». Отец, обладая хорошей памятью и зная состав труппы, поинтересовался, кто же эта «бестолочь», и услышал в ответ: «Да некий Леонид Броневой, к нам припёрся из Ташкента». Много лет спустя, когда в СССР огромной популярностью пользовался в вечернем телеэфире знаменитый сериал «Семнадцать мгновений весны», Юра и его родители увидели Броневого в роли Мюллера. Как хорошо, подумал Юра, что тот режиссёр не смог погубить актёрскую карьеру Броневого. А красивая дочь режиссёра спустя много лет, как ему рассказали в Москве, повесилась не то от несчастной любви, не то от поздно обнаружившейся беременности, не то от рака, не то от нехорошей болезни.

      Летом Юра с родителями ездил в другие города. Первой дальней поездкой стал отдых в Юрмале, где ещё не утихли страсти, связанные с якобы добровольной советизацией Латвии. Там Юра впервые увидел море, оказавшееся мелким и холодным. Зато песок и сосны на берегу привели его в восторг. Волосы Юры в тот сравнительно ранний период его детства были очень светлые, и иногда латыши принимали его за своего, обращаясь к нему по-латышски, однако Юра немедленно принимал суровый вид и гордо заявлял, что он русский. В ответ он ощущал молчаливую ненависть. Потом были поездки на запад Украины, в удивительный для Юры город Черновцы, ещё недавно бывший заграничным и никогда не входивший в состав Российской Империи. Юре очень понравились и Черновцы, и Киев, в котором он пробыл вместе с родителями несколько дней. Как Рига, так и Черновцы поразили Юру средневековой архитектурой западноевропейского типа, которая его не так чтобы уж очень привлекла, но поразила своей несхожестью с Москвой. Тогда же Юра не увидел, а скорее инстинктивно почувствовал, как неправа мама, украинка по рождению, внушавшая ему перед поездкой, будто между русскими и украинцами абсолютно нет никакой разницы. После Украины был курорт Махинджаури, это недалеко от Батуми. То место запомнилось Юре зарослями бамбука и частыми дождями, а море там оказалось просто чудесным, намного теплее моря в Юрмале. В Махинджаури Юра научился плавать. Следующим летом семейство отдыхало в Евпатории, тоже оказавшейся вполне симпатичным местом, и Юра был вполне согласен с Маяковским, написавшим:

      – Очень жаль мне тех, которые не бывали в Евпатории.

      Латвия, Грузия и даже Украина оставили в душе Юры твёрдое ощущение заграницы, поскольку