– Добрый вечер, – заговорила Луиза. – Скажите, здесь ли мисс Нэнси Митфорд?
Девушка, казалось, вот-вот засмеется.
– Позвольте узнать, кто ее спрашивает? – произнесла она с акцентом, выдававшим уроженку Южного Лондона.
– Ее сестра, мисс Памела, – ответила Луиза. – Только она не желает заходить в дом вместе со мной, а я не могу отпустить ее одну. Можно ли мне сперва поговорить с мисс Нэнси?
Девушка, кивнув, распахнула дверь.
– Следуйте за мной.
Проведя гостью через холл, она указала ей на дверь в углу, а сама исчезла в другой комнате. Странно было, что Луизу не проводили должным образом, однако вскоре она поняла, в чем дело. В тускло освещенной гостиной возле трещащего и плюющегося искрами камина спинками к дверям стояло два больших тертых кресла. Из каждого тянулась рука: женская, в черной шелковой перчатке до локтя, и мужская, укрытая рукавом смокинга и жесткой белой манжетой сорочки, с тяжелым золотым перстнем-печаткой. Они то и дело игриво сплетались пальцами, точно перчаточные куклы в представлениях о Панче и Джуди: мужская норовила ухватить, а женская коварно ускользала, чтобы тут же щипнуть украдкой и снова отпрянуть, охотно позволяя, впрочем, себя поймать.
Луизе пришлось какое-то время полюбоваться этим спектаклем, пока наконец из-за спинки первого кресла не выглянула коротко стриженная голова. Изначальное потрясение уже прошло, и теперь Луизу даже восхищала новая прическа Нэнси. Старшую сестру Митфорд нельзя было счесть красавицей в традиционном понимании слова, но был в ней свой шарм: «лепестки-губки», как сказали бы критики синематографа, ныне подведенные темно-красной помадой, дерзко вздернутый носик и большие круглые глаза. Как обычно, Нэнси глядела на помощницу няньки со смесью ласки и раздражения.
– Прошу прощения, мисс Нэнси, – заговорила Луиза. – Я хотела сообщить, что прибыла мисс Памела.
Теперь выглянул и мужчина. Лицо у него было широким и угловатым, а гладко зачесанные волосы блестели так, что их, казалось, отлили из чистого золота. Себастьян Атлас. Он порой приезжал вместе с Нэнси в Астхолл-манор, к радости прочих сестер Митфорд, даже невзирая на тот факт, что лорд Редесдейл в его присутствии всякий раз багровел от злости, а леди Редесдейл недовольно поджимала губы, куда успешнее мужа скрывая чувства. Если лорд Редесдейл по натуре был кипящим пламенем, его супруга всегда казалась холоднее льда.
– Неужели? И почему она не заходит? – хмыкнул Себастьян, отпустив наконец пальцы Нэнси и откинувшись на спинку кресла. Другой рукой он потянулся к стакану с виски.
Нэнси, трагично вздохнув, встала и расправила платье из жатого шелка, по подолу расшитое сотнями тяжелых бусинок, складывавшихся в зигзагообразный черно-белый узор. Это было самое модное – если не единственное – ее платье, которое она носила так часто, что нянюшка Бло приходила в отчаяние.
– Прошу прощения, мисс Нэнси, – снова сказала Луиза, решив не опускать, как водилось последнее время, приставку перед ее именем. – Мисс Памела не хочет заходить вместе со мной. Она думает, что покажется маленькой, если появится на людях в сопровождении горничной.
В глазах Нэнси мелькнуло прежнее озорное выражение.
– Вот дуреха! Компаньонки нынче снова в моде, неужели она не знает?
Именно Нэнси предложила родителям отправить Памелу в Лондон: погулять на здешних вечеринках, завести новых друзей, чтобы было кого пригласить на ее день рождения в следующем месяце.
– Иначе придется звать незнакомых людей на какой-то унылый сельский бал, – пояснила Нэнси. – Решат, что мы деревенщина. Нынче все по-другому, Пав![3] На дворе тысяча девятьсот двадцать пятый!
– Не понимаю, при чем здесь год, – коротко отозвался лорд Редесдейл.
– Как это при чем?! Надо жить в ногу со временем! Хватит уже цепляться за прошлое.
Правда, потом Нэнси призналась Луизе, что немного кривила душой. Люди не имеют ничего против старых добрых торжеств в классическом стиле, лишь бы были танцы до упаду и выпивка рекой. Именно это – залог хорошей вечеринки, а все остальное неважно. Пусть виновницей торжества будет Памела; Луиза знала, что Нэнси намерена устроить праздник по своему вкусу.
Нынче вечером ожидался ужин в доме леди Кертис, матери Эдриана и Шарлотты. Нэнси познакомилась с Эдрианом благодаря Себастьяну, на Гонках восьмерок – летней гребной регате в Оксфорде: единственное время, когда женщине