Действительно, война иссякала. Силы ее были на исходе, но она еще цеплялась за земной шар своими стальными когтями, вспарывала ткань бытия острием артиллерийских ударов в Австрии и Польше, вспухала адским огневым валом на улицах Дрездена. Нацисты бросали на ее алтарь последние кровавые жертвы – неоперившихся мальцов из гитлерюгенда и стариков, едва способных держать оружие. Война напоследок жадно поглощала тысячи и тысячи жизней.
– Русские дрались у Москвы и дошли до Берлина; теперь мы деремся у стен нашей столицы и выкинем врага с немецкой территории… Только сегодня утром слышал по радио этот елейный бред. – Оберфюрер, покряхтывая, устроился на неудобном средневековом диванчике из резного дерева, стоявшем рядом с огромным камином – в былые времена в таких жарили туши быков целиком, но сегодня это просто декорация. – Оказывается, нужно лишь стойко держать позиции. И за это нам воздастся парадом вермахта на Красной площади… Нет уж, подвиги и доблесть сегодня – это ловушка. Адская топка, в которой сгорают арийцы.
Трое присутствующих, как никто другой, понимали всю катастрофичность сложившегося положения. Да, еще сражались насмерть, с самоотверженностью и фанатизмом, почти три сотни пехотных, мотострелковых и танковых немецких дивизий. Да, казалось, что невозможно прорвать глубоко эшелонированную мощную оборону Германии. Да, отчаянно бились гарнизоны фестунгов – городов, по приказу фюрера превращенных в неприступные крепости. Но волну цунами не остановить волноломами. Советские войска сужали кольцо вокруг Берлина. Оправившиеся после поражения в Арденнах англосаксы, как всегда, бодро подоспевшие к раздаче трофеев, заперли в Рурский котел отборные немецкие части. В Пруссии шли ожесточенные бои, и не сегодня-завтра начнется битва за Кенигсберг. Скоро падет Вена. Петля стягивается и становится удавкой.
Настало время трусливо спасаться бегством, и оберфюрер это понимал кристально четко.
– Время львов кончилось. Начинается эпоха зайцев, – подал голос сидящий в кресле с высокой спинкой человек средних лет, с круглым, как сковородка, лицом и узкими стальными, как клинки стилетов, глазами.
Он выглядел здесь инородно. Его смуглая кожа и оранжевое облачение буддистского ламы контрастировали с холодным величием средневекового рыцарского зала, сводчатыми окнами, тяжелой люстрой, старинными доспехами.
Со стороны эта компания смотрелась странновато. Два рыцаря черного ордена СС и буддистский монах собрались в старинном замке в центре погибающего тысячелетнего рейха. Солнечный свет, робко просачивающийся через старинные витражи, добавлял этой картине еще больше ирреальности.
– Зайцы, волки, овцы, – раздраженно произнес оберфюрер, кидая злой взгляд на собеседника, будто тот нес на себе часть вины за обрушившиеся беды. – Хотя… Человечество на самом деле только большой зоопарк.
Высокий, стройный молодой блондин в черной форме и с петлицей гауптштурмфюрера СС – классический ариец с агитационных плакатов – стоял, прислонившись к массивной грубой гранитной колонне, и безучастно разглядывал беседующих людей. Он привык, что когда эти двое встречались, то постоянно спорили. О чем-то возбужденно говорили, что-то доказывали друг другу, пытаясь ухватить ускользающую истину. Можно сказать, они были близкими товарищами – бывший профессор старейшего кенигсбергского университета, он же оберфюрер СС Эрик Лиценбергер, и монах из далекой восточной горной страны, который согласился отвлечься от постижения Вечности и Покоя и стать одним из подмастерьев в кузне, где ковался новый мир.
– Все равно мое сознание отказывается охватить этот факт. Мы, представители высшей расы, проиграли в битве орде дикарей, недочеловекам, почти что животным! Как такое могло получиться? – Оберфюрер ударил ладонью по подлокотнику дивана. – Почему боги прокляли нас?
– Наверное, варвары оказались выше, – уголки губ монаха слегка скривились. – Вы жаждали власти и порядка, они – справедливости. Они – стихия. И их дух оказался сильнее.
– Они? Сильнее? Я отказываюсь принимать это!
– Сила духа и истина постигаются только в борьбе. А в борьбе должен быть победитель. И сегодня этот победитель не вы.
– Не мы, – кивнул оберфюрер.
– Вы не могли победить, Эрик. Никогда.
– Почему? Мы столько сделали для победы! Создали стальные непобедимые танковые армады. Научились – и не без вашей помощи – управлять народной массой, сжимая ее в единый сокрушительный кулак, сплоченный общей кровью и великой целью.
– Вы научились сплачивать массы? Северные варвары всегда были едины при появлении врага… Нет, вы не могли выиграть.
– Тогда зачем все это? Для чего гибнет мой народ?
– Успокойтесь. Самое главное в том, что вы не можете и окончательно проиграть. Вы две стороны единого целого. Вы будете всегда возвращаться, хотя и в разных обличиях. Этой войне нет конца, Эрик.
– Все верно, – кивнул Лиценбергер. – Вот сейчас ты, религиозный софист и прирожденный жонглер словами, говоришь правду. Все только начинается. И надо вновь собирать силы.
– И скрывать следы, –