– Да я… – попытался возразить Алексей, но тщетно: Толя уже уволок Оксану на кухню и принялся шуровать там вместе с хозяйкой, будто у себя дома.
Алексей воспользовался паузой, чтобы обойти гостиную и рассмотреть семейные фотографии. Их имелось множество, кто-то – скорее всего, Оксана – делал из них коллажи на большой пробковой доске. Юрий Шаталов оказался кареглазым шатеном с мягким выражением глаз и двумя ямочками на щеках; Антоша был похож на отца, а Юля – на Оксану, такая же красивая, светловолосая и светлоглазая. Однако при всем сходстве она была иной: выше и тоньше матери, и главное, выражение лица на всех фотографиях у нее совсем другое: не радушно-улыбчивое, как у Оксаны, а задумчивое, даже сосредоточенное, словно Юля постоянно обдумывала что-то. Наверное, у нее в мозгу неизменно крутятся шахматные задачки, решил Кис.
Впрочем, на снимке, висящем в отдельной от семейного коллажа рамочке, Юля сверкала ослепительной улыбкой, которая ее неимоверно красила. Сверкал улыбкой и какой-то мужик за сорок, который показывал залу – они с Юлей стояли на сцене – плотный лист бумаги с надписью «ГРАМОТА» и медаль в виде королевской шахматной короны.
– Это мэр? – спросил Алексей, когда из кухни появились Оксана и Толик, оба с подносами.
– Да, – поставила Оксана свой поднос на стол и принялась расставлять на столе тарелки с мясной и рыбной нарезкой. – Он наградил Юлечку медалью, когда она выиграла городскую олимпиаду среди девочек по шахматам. А вон там, – она указала на другой снимок, тоже в рамочке, висевший на противоположной стене, – он вручает ей медаль «Гордость Энска».
Снимок оказался почти двойником первого, только Юля на нем была неуловимо старше: в юные годы имеют значение даже несколько месяцев, на которые взрослеет ребенок. Но девушка была столь же ослепительна.
Толя составил со своего подноса на стол бутылки с водой и виски.
– Или тебе льду надо? – спросил Толя, усаживаясь. – Оксанк, хлебушка нарежь, а? Мы с тобой хлебушек забыли.
Некоторое время ушло на еду. Алексей на виски не налегал, выпил чуть-чуть, дабы поддержать компанию в лице Толика (хозяйка пила морс), затем попросил кофе.
– А ваша версия может оказаться неверна? – спросила Оксана, и лицо ее снова пошло красными пятнами от смущения.
– Может, – Алексей посмотрел ей в глаза. – Но у нас пока нет ни одного факта, от которого можно было бы с уверенностью оттолкнуться в построении версии. Так что остается надеяться только на логику.
Видимо, он недостаточно детально изложил ход своих умозаключений. Или недостаточно внятно. Отчего Оксану – в отличие от Толика, в силу профессии привыкшего хватать версии на лету, – не сумел убедить.
– Давайте еще раз рассудим, вместе. Хотите?
Оксана неуверенно кивнула. Пятна на ее лице стали бледнеть, – значит, немножко успокоилась.
– Я исхожу из того, что Юрий не попал ни в больницу, ни в полицию. Иначе бы вам уже сообщили, не так ли? Значит, не попал. И как мы можем это объяснить?
– Что