Леонардо испустил преувеличенно тяжелый вздох и сказал саркастически (казалось, за эту поездку он разучился говорить иначе):
– Деревенский оркестр. Они что, из прошлого века?
Мама толкнула его локтем и улыбнулась единственной пассажирке, которая вместе с нами доехала до самого конца.
– В честь чего праздник? – спросила мама, пока мы готовились выходить.
Женщина удивленно улыбнулась.
– В честь вашего приезда. Вы ведь семья Эррера?
– Откуда вы знаете?
– Да как же мне не знать, – улыбнулась она. – Каждый новый человек во Флоресе – это всегда целое событие. Здесь в последний месяц только о вас и говорили.
– Поверить не могу, – прошептал Леонардо мне на ухо, пока мы шли к выходу. – Просто поверить не могу.
Дверь открылась. Мы приготовились было выходить, но почувствовали, как мама положила руки нам на плечи. Мы обернулись и поймали ее взгляд – типичный взгляд взволнованной мамы.
– Вы сами всё понимаете, – вот и всё, что она сказала.
Мы и правда всё понимали. Что должны улыбаться, благодарить всех за гостеприимство, а главное – держать при себе свои соображения о переезде во Флорес.
– Не волнуйся, – успокоила я ее, – нам и в голову не придет говорить правду.
– Ни за что, – добавил мой брат и тут же нацепил фальшивую улыбочку, которая не слезала с его лица ни на секунду, пока он знакомился с убийственно любезными жителями Флореса.
Хоть я этого и не показываю, мне почти так же плохо, как Леонардо. По правде говоря, трудно было смириться со всем, что произошло за последние несколько месяцев.
В августе моего папу (он врач) выгнали с работы. Однажды он вернулся домой с совершенно убитым лицом – на нем были написаны удивление, боль и злоба – и рассказал, что в больнице сложная экономическая ситуация, так что администрация решила сократить персонал. В другое время – повторил он раз сто – найти новую работу было бы совсем не сложно, но сейчас, в самый разгар кризиса…
Кризис. В последнее время в Аргентине это слово просто не сходит с уст. Мы застали смену нескольких президентов, видели, как тысячи людей выходят на улицу, протестуют, бьют ложками в кастрюли, как в барабаны. Но всё это меркло по сравнению с папиным выражением лица – после того, как он просматривал все вакансии в газетах и убеждался, что для него ничего нет. Жутко мрачный, нервный, раздраженный, он начал придумывать болезни нам с Леонардо, чтобы было кого лечить. Однажды, после того как он послушал Леонардо стетоскопом, проверил коленный рефлекс и тщательно осмотрел белки глаз – а всё из-за простуды, – мой брат не выдержал и крикнул папе:
– Тебе нужен пациент!
Это было правдой. Папе был очень нужен пациент. А лучше пациенты. Последние несколько месяцев мы жили на то, что мама зарабатывала частными уроками математики, но уроки – дело ненадежное: в декабре начнутся каникулы, и всё. Что же мы тогда будем делать?
Вот как обстояли дела, когда однажды вечером папа объявил, что ему предложили работу. Я завопила и кинулась его обнимать.
– Правда?
– Правда, – улыбнулся папа. – Им нужен врач.
Но я почувствовала: что-то тут не так. Папа улыбался как-то отстраненно и явно пытался не смотреть мне в глаза.
– Это довольно далеко, – объяснил он. – Нам придется переехать.
– Переехать? – мамина улыбка слегка выцвела. – Куда?
– На юг, – ответил папа. – В Патагонию[1]. Деревня называется Флорес. Мне сказали, природа там потрясающая.
Постепенно выяснялись новые подробности.
Оказалось, во Флоресе даже больницы нет – только медпункт с одним врачом и сестрой. Предыдущий доктор недавно уволился – ему было семьдесят восемь, и у него уже не хватало сил, чтобы накладывать гипс мальчишкам, которые ломали руки и ноги, играя в футбол. Нужен был новый врач, и работу предложили папе – годовой контракт с возможностью продления, если всё пойдет хорошо. Это маленькая деревушка, повторил папа, совсем маленькая.
– Насколько? – спросила мама.
– Меньше пятисот жителей.
Только тогда мы начали понимать, о чём идет речь. Флорес находится в семидесяти километрах от города Сан-Маркос, но из этих семидесяти километров только первые двадцать можно ехать по асфальту. Дорога плохая, нет, ужасная. Зимой, когда идет сильный снег, деревня оказывается отрезана от остального мира. И весной, когда идет дождь – а дожди там идут часто. Во Флоресе нет ни кино, ни театров, ни дискотек. К счастью, школы там есть, уточнил папа. Целых две.
У Леонардо лицо слегка позеленело, как будто он вот-вот упадет в обморок.
– Там есть компьютерные клубы? – спросил он в панике.
– Мне