– Дорогая, – сказал Цедди (папа всегда так называл её, и мальчик перенял это от него). – Дорогая, папе лучше?
Почувствовав, что её руки задрожали, он повернул свою курчавую головку и посмотрел ей в лицо. На нём было странное выражение, и Цедрик понял, что сейчас заплачет.
– Дорогая, он поправился?
И вдруг его маленькое любящее сердечко подсказало, что лучше всего обнять её шею обеими руками, много-много раз поцеловать и прижаться нежной щекой к её щеке; так он и сделал; она же прильнула лицом к его плечу, горько заплакала и так сжала его, будто не хотела или не могла отпустить от себя.
– Да, ему хорошо, – сквозь слёзы сказала она, – совсем-совсем хорошо, но… но… теперь мы остались вдвоём. У нас больше никого-никого нет.
В эту минуту Цедрик, хотя и был очень маленьким, понял, что его большой, красивый, молодой папа уже никогда не вернётся, что он умер; при нём часто говорили о других «он умер», но Цедди плохо понимал, что это значит. Однако, видя, что мама всегда плачет, когда говорят об отце, он втайне решил пореже упоминать о нём; понял Цедди также, что лучше не позволять ей сидеть одной, молча, и смотреть на огонь камина или в окно.
У них с мамой было мало знакомых. Можно сказать, что они жили одинокой жизнью, хотя Цедрик не сознавал этого, пока не вырос и не услыхал, почему у них не бывало гостей. Став старше, Цедди узнал, что, когда его папа женился на маме, она была сирота, очень хороша собой и жила компаньонкой у богатой старой леди, которая неласково и недобро обращалась с ней. И вот как-то раз капитан Цедрик Эрроль, гостивший у богатой старухи, увидел, что компаньонка вся в слезах побежала по лестнице; она была так мила и казалась такой печальной, что капитан не мог её позабыть. После случилось много странных вещей: они полюбили друг друга и обвенчались, их женитьба многим не понравилась. Больше всех рассердился отец капитана, старик, живший в Англии, богатый и знатный человек с дурным характером; он не любил Америку и американцев. Кроме капитана Цедрика у него были ещё два сына; по закону старший из этих сыновей должен был после смерти отца получить графский титул и великолепное богатое имение; если бы умер первый сын, наследником сделался бы второй, поэтому, хотя капитан Цедрик принадлежал к очень важной и знатной семье, он не ждал, что будет богатым.
У младшего сына было то, чего не хватало его старшим братьям: красивое лицо, стройная, тонкая, грациозная фигура, весёлая улыбка и нежный, приветливый голос; он был храбр, щедр и великодушен, обладал самым добрым сердцем в мире и, казалось, мог заставить каждого полюбить себя. Его старшие братья мало походили на него: ни один из них не был красив, добр и умён. Когда они учились в Итонской школе, товарищи не особенно любили их; в колледже они плохо занимались, тратили без толку время и деньги и почти ни с кем не подружились. Старшие сыновья постоянно раздражали старого графа, и он считал, что они недостойны его.
Наследник не делал ему чести, и по всему казалось, что он с годами станет себялюбивым, расточительным, ничтожным человеком без твёрдости и других благородных качеств. Граф сожалел, что только третий сын, который должен был получить маленькое состояние, отличался всеми достоинствами: привлекательностью, красотой и силой. По временам он почти ненавидел красивого молодого человека за то, что природа дала ему те свойства, которые так шли бы к важному титулу и великолепным имениям; между тем в глубине своего старого упрямого сердца он невольно горячо любил младшего сына. Раз в припадке вспыльчивости он приказал тому уехать в путешествие по Америке, воображая, что ему будет легче, если Цедрик Эрроль на время исчезнет и, таким образом, не будет приводить его в отчаяние, так сильно отличаясь от братьев, которые тогда доставляли отцу множество неприятностей.
Месяцев через шесть граф соскучился и пожелал снова увидеть капитана Цедрика; он написал ему, приказывая немедленно вернуться в Англию, но через несколько дней получил письмо, в котором сын сообщал о своей любви к хорошенькой американке и о желании жениться на ней. Граф пришёл в бешенство. Он вообще отличался дурным характером, но ещё никогда в жизни не сердился так, как в ту минуту. Лакей, бывший в комнате, думал, что у его сиятельства от гнева сделается апоплексический удар. С час граф бесновался, как тигр, потом сел к столу и написал сыну, что запрещает ему когда бы то ни было возвращаться в старый дом или писать отцу и братьям, что с этого дня Цедрик может жить как ему вздумается и умереть где угодно, что он навсегда отрезан от семьи и не должен ждать помощи от отца.
С